Макулатура. Чарльз Буковски

открыл дверь – и кого же я вижу за своим столом? Не Селина. Не Красного Воробья. Маккелви. Он улыбнулся мне приторной фальшивой улыбкой.

      – Доброе утро, Билейн, как они качаются?

      – Почему ты спрашиваешь? Хочешь взглянуть?

      – Нет, спасибо.

      Потом он почесал свои и зевнул.

      – Ну, Ники, мой мальчик, твоя аренда оплачена на год вперед каким-то таинственным благодетелем.

      Леди Смерть с тобой играет, раздался голос у меня в голове.

      – Кто-нибудь из знакомых? – спросил я.

      – Я честью моей матери поклялся никому не говорить.

      – Честью твоей матери? Она гусиных шеек перетрогала больше, чем любая птичница!

      Маккелви встал из-за стола.

      – Спокойно, – сказал я ему. – Если не хочешь очутиться в помойном ведре.

      – Мне не нравится, что ты проезжаешься по моей матери.

      – А что такого? Полгорода на ней проехалось.

      Маккелви вышел из-за стола мне навстречу.

      – Еще шаг, – сказал я, – и твоя голова будет дышать тебе в очко.

      Он остановился. Когда меня заведут, я страшен.

      – Ладно, – сказал я, – давай подробнее. Этот благодетель… он женщина, или как?

      – Да. Да. В жизни не видел такой красотки!

      Глаза у него замаслились, впрочем, они всегда были масленые.

      – Ну же, Мак, подробней, говори дальше…

      – Не могу. Я обещал. Честью матери.

      – Тьфу ты, – сказал я. – Ладно. Убирайся, помещение оплачено.

      Маккелви зашаркал к двери. Потом оглянулся на меня через левое плечо.

      – Хорошо, – сказал он, – только ты тут не пачкай. Никаких вечеринок, никаких карт, никакой фигни. У тебя еще год.

      Он подошел к двери, открыл ее, закрыл ее и был таков.

      7

      Итак, я опять у себя в кабинете.

      Пора за работу. Я взял телефон и набрал моего букмекера.

      – Тони, «Пицца на дом», – ответил он, – к вашим услугам.

      Я назвал ему свое кодовое имя.

      – Это мистер Кончина.

      – Билейн, – сказал он, – за тобой четыреста семьдесят пять долларов, ставку у тебя не приму. Сперва расплатись с долгом.

      – Я поставлю двадцать пять, и они привезут мне полкуска. А проиграю, – все отдам, клянусь честью мамы.

      – Билейн, за твоей мамой двести тридцать долларов.

      – Да? А у твоей бородавки на жопе!

      – Что? Послушай, Билейн, ты был?..

      – Нет, нет. Это был другой. Он сказал мне.

      – Тогда ладно.

      – Ладно, запиши: двадцать пять на Белую Бабочку в шестом заезде.

      – Принято. Желаю удачи. А то она, кажется, тебя забыла.

      Я повесил трубку. Гадство. Человек рождается, чтобы сражаться за каждый дюйм земли. Рождается, чтобы сражаться, рождается, чтобы умереть.

      Я подумал над этим. И подумал над этим.

      Потом откинулся в кресле, хорошенько затянулся и выдул почти идеальное кольцо.

      8

      После ланча я решил вернуться в кабинет. Я открыл дверь, за моим столом сидел человек. Не Маккелви. Я не знал его.