Макулатура. Чарльз Буковски

квитанцию.

      – Распишись.

      Я расписался. Он вырвал ее и вручил мне.

      – Уплатить в течение десяти дней, а если не признаешь себя виновным, явишься в суд в указанный день.

      – Благодарю вас, сэр.

      – И езжай осторожно, – сказал Луи.

      – И ты тоже, родной.

      – Что?

      – Я сказал – хорошо.

      Они пошли к своей машине. Я пошел к своей. Влез, завел мотор. Они продолжали сидеть. Я вырулил на полотно и поехал, держа 60.

      Синди, думал я, ты мне за это заплатишь! Я тебя так прищучу, как никто тебя не прищучивал!

      Доехав до поворота на Портовое шоссе, я свернул и поехал по 110-му, сам не знаю зачем.

      12

      Я проехал по Портовому шоссе до конца. Это был Сан-Педро. Я проехал по Гаффи, свернул налево на 7-ю, проехал несколько кварталов, свернул направо на Пасифик, проехал еще, увидел бар «Питейный кабанчик», остановил машину, вошел. Внутри было темно. Телевизор не работал. Бармен был старик лет восьмидесяти, весь белый – белые волосы, белая кожа, белые губы. И сидели еще два старика, белые как мел. Как будто из всех троих выпустили кровь. Они напомнили мне высушенных мух в паутине. Напитков видно не было. Никто не шевелился. Белое безмолвие.

      Я стоял в дверях и смотрел на них. Наконец бармен издал звук:

      – А?..

      – Тут никто не видел Синди, Селина или Красного Воробья? – спросил я.

      Они только глядели на меня. Губы одного из посетителей сложились в маленькое мокренькое «о». Он пытался заговорить. Второй посетитель опустил руку и почесал яйца. Или то место, где они когда-то были. Бармен остался недвижим. Он напоминал фигуру, вырезанную из картона. И старую. Я вдруг почувствовал себя молодым.

      Я прошел вперед и сел на табурет.

      – Что-нибудь выпить найдется? – спросил я.

      – А… – сказал бармен.

      – Водка – «Севен-аи», лимона не надо.

      А теперь выкиньте на помойку четыре с половиной минуты и забудьте о них. Вот сколько потребовалось бармену, чтобы принести мне стакан.

      – Благодарю, – сказал я, – и, пожалуйста, сделай еще один, раз уж ты начал двигаться.

      Я врезал. Оказалось неплохо. Он, видно, набил руку.

      Два старикана сидели и глядели.

      – Хороший денек, а, парни? – спросил я.

      Они не ответили. У меня возникло такое чувство, что они не дышат. Или мертвых не положено хоронить?

      – Слушайте, парни, когда кто-нибудь из вас в последний раз стянул трусики с женщины?

      Один из стариков отозвался:

      – Хе-хе-хе-хе!

      – А-а, вчера ночью?

      – Хе-хе-хе-хе!

      – Понравилось?

      – Хе-хе-хе-хе!

      У меня испортилось настроение. Жизнь моя уходит псу под хвост. Мне нужно что-то – сверкание огней, блеск, что-нибудь эдакое, черт возьми. А я тут толкую с покойниками. Я прикончил первый стакан. Второй уже был готов. В дверь вошли двое, с чулками на лицах.

      Я осушил второй стакан.

      – ТИХО! БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ! БУМАЖНИКИ, КОЛЬЦА, ЧАСЫ – НАСТОЙКУ! ЖИВО! – выкрикнул один.

      Второй перемахнул через стойку и подбежал к кассе. Ударил по ней кулаком.

      – ЭЙ! КАК ОТКРЫВАЕТСЯ ЭТА ХЕРОВИНА?

      Он