Когда пируют львы. И грянул гром. Уилбур Смит

наступила как раз вовремя, чтобы спасти их. Сказался целый день непрерывного бега, и организм Шона запротестовал: тело словно одеревенело, дышал он тяжело, с одышкой, был полностью обезвожен и больше не потел.

      – Ну еще, еще немножко, – шепотом подбадривал его бегущий рядом Мбежане.

      Погоня растянулась: самые сильные наседали уже в миле позади, другие отстали, и их не было видно.

      – Солнце садится, скоро отдохнешь.

      Мбежане коснулся рукой его плеча, и, странное дело, от этого живого прикосновения Шону стало легче, словно прибавилось силы. Ноги будто окрепли, бежали тверже; спускаясь по очередному склону, спотыкался он уже не так часто. Огромное красное солнце внизу неторопливо скользило к горизонту, и долину уже накрывала тень.

      – Скоро, уже совсем скоро. – Мбежане почти напевал ему эти слова.

      Он оглянулся. Фигуры догоняющих зулусов расплывались в наступающих сумерках. Но тут Шон подвернул ногу и рухнул на землю; он лежал лицом вниз, сильно ободрав щеку.

      – Вставай! – отчаянно закричал Мбежане.

      Шона вырвало, с болью он изверг из себя с чашку горькой желчи.

      – Ну вставай же!

      Мбежане схватил его и рывком поднял на колени.

      – Вставай или умирай здесь! – пригрозил Мбежане.

      Он вцепился пальцами в волосы Шона и безжалостно потянул на себя. Глаза Шона от боли наполнились слезами, он выругался и попытался лягнуть своего спутника.

      – Вставай! – не отставал тот, и Шон с трудом поднялся на ноги. – Беги! – приказал Мбежане и подтолкнул Шона, и тот, механически переставляя ноги, побежал.

      Мбежане еще раз оглянулся. Ближайший зулус был уже совсем рядом, но сгущающиеся сумерки почти скрыли его из виду. Мбежане догнал Шона и побежал рядом, поддерживая, когда тот спотыкался. При каждом шаге Шон хрипел, челюсть отвисла, язык распух, и он из последних сил втягивал воздух.

      И вдруг, как всегда бывает в Африке, погасли все цвета на земле, кроме черного: на них обрушилась ночь, черная африканская ночь – хоть глаз выколи. Глаза Мбежане метались из стороны в сторону: высматривая очертания предметов во мраке, он пытался оценить, достаточно ли уже темно. Шатаясь и спотыкаясь, ничего не видя перед собой, Шон тащился сзади.

      – Ладно, давай попробуем, – принял решение Мбежане.

      Он остановил бегущего Шона и развернул его лицом обратно, под острым углом к направлению, по которому они бежали. И они пошли навстречу преследователям почти по касательной, совсем близко, но невидимые для них в этом кромешном мраке.

      Они двинулись шагом; одной рукой Мбежане не давал Шону упасть, а в другой держал наготове ассегай. Шон двигался, свесив на грудь голову и почти не осознавая, что происходит.

      Они слышали, как шагах в пятидесяти прошла мимо передовая группа преследователей.

      – Ты их видишь? – прозвучал вопрос на зулусском.

      – Ай-бо! – отрицательно ответил другой.

      – Развернемся цепью, они могут свернуть в темноте в сторону.

      – Йех-бо! – утвердительно отозвался