Когда пируют львы. И грянул гром. Уилбур Смит

если это и так, ночью они нападать не станут. На рассвете – да, но только не ночью.

      Мбежане положил руку на лежащее на коленях копье:

      – Старик в высокой шляпе и с седой бородой хорошо это знает. Годы сделали его мудрым, поэтому ночью он всегда спит спокойно, но поднимается затемно и выступает еще до рассвета.

      Шон слегка успокоился. Он искоса посмотрел на Мбежане:

      – Этот старик считает, что часть скота спрятана где-то здесь.

      – Годы сделали его мудрым, – повторил Мбежане. – Завтра равнина кончится, пойдут холмы и густой колючий кустарник. Вот там и прячут скотину.

      – Как думаешь, найдем?

      – От того, кто знает, где искать, скотину не спрячешь.

      – А охраны там много будет?

      – Надеюсь, – проурчал Мбежане, погладив древко ассегая. – Надеюсь, очень много, – повторил он.

      – И ты станешь убивать своих – братьев, родичей? – спросил Шон.

      – Да, буду убивать, как они убили моего отца, – свирепо ответил Мбежане. – Они мне не свои. У меня больше нет своих. Нет больше братьев… ничего не осталось.

      Снова наступило молчание. Но дурное настроение Мбежане постепенно испарилось, его сменило чувство приятного товарищеского общения. Обоим было хорошо друг с другом. Так всю ночь они и просидели вместе.

      27

      Глядя на Мбежане, Шон вспомнил своего Тинкера, выслеживающего птицу: так же осторожно, на полусогнутых, продвигается вперед, так же сосредоточен и полностью поглощен тем, что делает. Белые молча наблюдали за ним, сидя в седлах. Солнце поднялось уже довольно высоко, Шон расстегнул и снял овчинную куртку, закрепив ее рядом со свернутым в скатку одеялом сзади.

      Мбежане ушел вперед ярдов на пятьдесят и теперь медленно продвигался обратно. Остановившись, стал внимательно рассматривать влажную коровью лепешку.

      – Hierdie Kaffir verstaan wat hy doen[17], – одобрительно заметил Стеф Эразм.

      Остальные молчали. Бестер Кляйн возился со спусковым механизмом карабина; становилось жарко, и красное лицо его покрылось потом.

      Мбежане оказался прав: началась холмистая местность. Не такая, как в Натале, где холмы ровные, с округлыми вершинами, нет, здесь каждый холм заканчивался скалистым гребнем, а между ними почву разрезали глубокие овраги и ущелья. Склоны холмов густо заросли колючим молочаем с серыми стволами, корой, похожей на сетчатую шкуру пресмыкающихся, и высокими жесткими травами.

      – Попить бы сейчас, – сказал Фрикки ван Эссен и тыльной стороной ладони провел по губам.

      Чи-пип, чи-пип – громко пропищала в ветвях кораллового дерева, под которым они стояли, бородатка.

      Шон поднял голову: коричнево-красным оперением птичка выделялась на фоне алых цветов, покрывающих дерево.

      – Сколько их там? – спросил Стеф, и Мбежане подошел к морде его лошади:

      – Не больше пятидесяти.

      – Когда?

      – Вчера, как спала жара, медленно двинулись по долине. Паслись по дороге. Сейчас они в получасе езды от нас.

      Стеф удовлетворенно кивнул. Всего

17

Эти черные свое дело знают (африкаанс).