Экипаж. Александр Митта

Пойдем выпьем.

      Снова «Ту-154» летел в Африку. В кабине шел спокойный веселый разговор.

      – Мой Вовка, – рассказывал штурман, – в сочинении написал: «Бывали в моей жизни невзгоды, но бывали и взгоды…»

      – Как-как? – не понял Тимченко.

      – Взгоды, – повторил штурман. А Игорь Скворцов похвалил:

      – Логично! Раз есть невзгоды, должны быть и взгоды. Словотворец… Сколько ему поставили?

      Второй пилот – он был новенький и в обсуждении Вовкиных дел участия не принимал – спросил у командира:

      – Андрей Васильевич, а кому вы самовар везете?

      – У нас там кореш появился, – объяснил штурман. – Не какой-нибудь, а министр авиации!

      – Хороший мужик, – кивнул Тимченко. А штурман с преувеличенным сожалением посмотрел на Игоря.

      – Да… Наверное, встречать придет, а Тамары-то и нет.

      …Самолет, скользя по невидимому склону, приближался к посадочной полосе… Пилот приподнял нос машины, выдержал ее над полосой – и вот колеса мягко, неслышно соединились с землей. Только дым от сгоревшей резины улетел назад, и громадная машина покатила, успокаиваясь, по своей бетонной дороге.

      …Когда летчики вышли из кабины, у трапа их ждал представитель Аэрофлота, огорченный и встревоженный.

      – Андрей Васильевич, – сказал он. – В стране волнения. Что именно происходит, пока непонятно, но очень похоже, что это начали мятеж правые…

      А Тимченко и без его объяснений видел, что аэропорт завяли военные. Перегородив перрон, стояли шеренгой автоматчики, ехал по взлетному полю бронетранспортер с тяжелым зенитным пулеметом, а издалека, из города, доносился знакомый с войны гул – там шла стрельба.

      Бронетранспортер стал боком, загородив дорогу готовой к выруливанию бело-красной «Сессне».

      Летчики, у ног которых стояла коробка с электрическим самоваром – подарок министру авиации, – смотрели молча, как министра выволокли из кабины «Сессны», как застрелили в упор одного из его телохранителей, как министра потащили, подгоняя прикладами автоматических винтовок, как затолкали в бронетранспортер. Белый костюм молодого африканца был уже в крови, парчовая шапочка слетела.

      – Товарищи, в город ни в коем случае! – говорил представитель Аэрофлота. – Аэропорт пока что не закрыт, вылетите обратным рейсом по расписанию…

      В креслах с высокими спинками сидели две женщины, народные заседательницы, а между ними мужчина – судья.

      – Слушается дело по иску Ненарокова Валентина Георгиевича к Ненароковой Алевтине Федоровне об отобрании ребенка… Секретарь, доложите явку в судебное заседание…

      – Истец явился, ответчица явилась, – торопливо ответила девушка-секретарь. – Свидетель Мишакова явилась, представитель роно явился…

      Истец Ненароков и ответчица Аля сидели неловко и напряженно поодаль друг от друга. Одета она была небрежно, выглядела плохо – с покрасневшими, злыми глазами и решительно сжатым ртом, – но все равно Ненарокову она казалась такой красивой, такой желанной!

      На коленях Аля держала Алика, крепко прижимая его к себе, как