Экипаж. Александр Митта

молча кивнул. Он забрался в пустой вертолет, сел за штурвал и стал глядеть в окно кабины. Ничего там не было интересного: поле, а на нем три самолета и один вертолет «Ми-4». За полем лес, на который он чаще смотрел с воздуха, чем с земли. Все было знакомо, все было понятно – на душе постепенно становилось легче, легче. Валентин сам не заметил, как заснул, сидя на своем привычном месте…

      Тимченко один подъехал к дому на своей «Волге»: на этот раз жена не встретила его в аэропорту. Андрей Васильевич взял с заднего сиденья чемодан, портфель и пошел к подъезду. Краем глаза он заметил во дворе неотложку, но не придал этому значения… Правда, когда он увидел сбегающую ему навстречу по ступенькам молодую врачиху, что-то заставило его ускорить шаги…

      Он открыл дверь, шагнул в прихожую и с облегчением увидел, что жена на ногах.

      – Фу ты черт, а я уж подумал, не к нам ли неотложка.

      – К нам, к нам. – Анна Максимовна торопливо поцеловала мужа. – Наталье плохо, прямо беда.

      Отец встревожился, хотя постарался не показать виду.

      – А что такое?

      – У нее грипп был, помнишь?

      – Ну помню. Грипп.

      – Он дал осложнения, и теперь у Наташки жуткие боли и бог знает что!

      Тимченко снял плащ, сел.

      – Такая уж боль, что нельзя терпеть? – недоверчиво спросил он.

      – Именно что нельзя! А она терпит. И хочет дальше терпеть… Болеутоляющие исключены: это может повредить ребенку. А на характере терпеть – это свыше сил человеческих, ты мне поверь!..

      – Какой же выход? – после долгой паузы спросил Тимченко.

      – Я советовалась с Лещинским. Он говорит: не надо мучиться, надо прервать беременность. Но ты же ее знаешь… Кушать будешь?

      – Нет.

      – А чаю?

      – Нет… Я к ней пойду.

      – Я тебя умоляю! – встревожилась Анна Максимовна. – Мы с профессором не уговорили, а ты уговоришь? Только поругаетесь еще хуже… Да она заснула, наверное. Не буди!

      Из Наташиной комнаты послышался жалобный, почти детский вскрик. Анна Максимовна кинулась к дверям. Но Наташа сама вышла в большую комнату, похудевшая, некрасивая, в стареньком махровом халате.

      – Опять? – спросила Анна Максимовна.

      – Мама, я больше не могу! Не могу я! – выкрикнула Наташа и сжалась, скрючилась от боли. – Я согласна в больницу! Поедем сейчас, можно?

      Мать подхватила ее, увела обратно, уложила в постель.

      – Сейчас ночь, деточка… Ты столько терпела – потерпи уж до утра… А утром папа отвезет нас.

      – Он приехал? – занятая своей болью, Наташа даже не заметила отца.

      …В большой комнате Тимченко ходил из угла в угол. С грелкой в руках пробежала на кухню Анна Максимовна. Из-за Наташиной двери не доносилось ни звука. Андрей Васильевич постучал тихонько и вошел к дочери.

      Наташа сидела на кровати, перегнувшись вперед, и безостановочно покачивалась. Она исподлобья глянула на отца, но ничего не сказала.

      – Наташа, ты же хотела ребенка.

      – Я уже сказала, что не хочу, – жалобно проговорила она. – Что тебе еще надо?

      – Обожди…