Люди остаются людьми. Исповедь бывшего узника. Юрий Евгеньевич Пиляр

друг к другу и опять как будто спим.

      – На-а правый! – снова слышится голос старшего.

      Вновь шум, шуршание соломы, стон и тихие ругательства.

      И так всю ночь.

      Рано утром скрипит дверь, струя ледяного воздуха бьет в ноги.

      – Auf! Auf! – лает шеф.

      – Подъем! – кричит старший.

      Нас выпроваживают на улицу. Приказывают построиться. Шеф пересчитывает нас. Затем он берет шесть человек и отправляется на кухню за кофе. Мы должны дожидаться его, не выходя из строя.

      Серый, холодный рассвет. Над внешним забором еще светятся лампочки – они все более тускнеют. Освещено и низкое барачное строение кухни слева от зондерблока…

      Кто бы из нас год тому назад мог подумать, что в середине января 1943 года мы, командиры, политработники и бойцы Красной Армии, будем стоять под морозным небом где-то в Польше, в немецком штрафном лагере для военнопленных, окруженные рядами ржавой колючки, часовыми-пулеметчиками и предателями в форме и без формы, стоять и ждать, когда нам принесут теплое горьковатое пойло, именуемое кофе, пригодное, пожалуй, лишь для того, чтобы прополоскать наши пустые желудки. Мы были готовы ко многому: к вечной усталости, к страху, к боли от ран, даже к смерти в бою, но не к этому. Плен казался чем-то немыслимым и невероятным; никакие уставы не предусматривали случая, когда раненые или просто окруженные и расстрелявшие патроны бойцы могут попасть в лапы врага. Что же им делать теперь, как вести себя?

      Мы стоим и ждем. Поеживаемся от холода. Терпим.

      Наконец приносят кофе. Получаем по четверть литра и заходим внутрь. Выпиваем на ходу и вновь забираемся на нары. Не успеваем еще согреться после часового стояния на морозе, как угрюмый шеф снова гонит нас вон.

      – Raus! – кричит он. – Raus! Raus!

      Не кричит, а лает. Что за манера объясняться по-собачьи!

      Толкаясь в узкой двери, опять выбираемся наружу. Лампочки уже погашены: светло.

      – Становись! – командует старший.

      Строимся в колонну. Нас человек сто пятьдесят – больше роты.

      – Marschieren! – приказывает шеф.

      Начинаем маршировать. Старший идет сбоку мелкими шажками и подсчитывает ногу:

      – Раз, два, три! Раз, два, три! Левое плечо вперед… арш!

      Огибаем землянку, похожую на овощехранилище. Низкая крыша ее засыпана снегом. На нем – следы ног.

      «Клац, клац, клац», – хлопают наши колодки по утрамбованному снегу. Очень неудобно маршировать в деревянной долбленой обуви.

      «Клац, клац, клац»…

      Шеф цепко следит за нами. Старый подлый бюргер, злой длинноносый гном!

      – Halt! (Стой!) – кричит он, подходит к нам и вытягивает из строя Ваську.

      – Не сбиваться с ноги! – командует старший. – Раз, два, три! Левой! Левой!

      Проделываем очередной круг.

      – Halt! – опять орет шеф и вытягивает еще двоих. Продолжаем старательно печатать шаг. Но шеф снова к кому-то придирается. Рядом с Васькой уже четверо.

      – Стой! – вслед за шефом командует