Люди остаются людьми. Исповедь бывшего узника. Юрий Евгеньевич Пиляр

все хлопочеть,

      Марфуша замуж хочеть,

      Марфуша будет ве-ерная жена…

      Васька – моторист из Керчи. Он, как и Ираклий, десантник и тоже или замполитрука, или младший политрук, а по его собственному уверению – обыкновенный рядовой, которого подлюги продали за горсть махорки. В этом вагоне, похоже, мы все такие: здесь нас человек двадцать, заподозренных в принадлежности к политсоставу и теперь отделенных от настоящих комиссаров и политруков.

      Васька коренаст, плечист, с толстой шеей, покрытой белыми пупырышками. Говорит он всегда охрипшим баском и часто шикарно сплевывает сквозь зубы. Он и сейчас плюет в морозную щель и подходит к нам.

      – Ну что, хлопцы, может, споем?

      – Марфушу?

      – Нет, чего-нибудь для души… Из России увозят нас, вы чуете это? Понимаете – из России…

      Ночью мы проехали Минск. Сегодня нас везут дальше на запад. Вероятно, мы уже где-то поблизости от нашей старой государственной границы.

      Васька опускается перед Виктором на корточки.

      – Так-то, Одесса-мама.

      – Ладно, не трави, – говорит Виктор. – Давай, запевай.

      – А что?

      – Что хочешь. «Галю».

      Ой, ты, Галя, Галя молодая,

      Пидманули Галю, завлекли с собо-ю… – хрипло, сильным басом поет Васька, потом матерно ругается: никто не подтягивает…

      Попереду, попереду Дорошенко,

      Попереду, попереду Дорошенко,

      Что променяв жинку на тютун та люльку… – тоскует Васькин бас, протестует, жалуется, но опять никто не поддерживает его. Не поется.

      – Зарядочку? – спустя минуту спрашивает Виктор. Но и прыгать не хочется.

      – Будем замерзать, как японские самураи, – решает Ираклий, утыкает нос в ворот шинели и, обхватив себя вперехлест руками, раскачивается из стороны в сторону.

      Васька, отойдя к двери, вновь ругается нехорошими словами.

      В середине дня поезд останавливается надолго. Мы слышим чужую, незнакомую речь проходящих мимо людей, вероятно, железнодорожных рабочих. Брякает, поворачиваясь, ключ в замке, громыхают железные засовы. Дверь отодвигается.

      «Raus» («Выходи») – приказывает старший конвоир.

      Один за другим вылезаем из ледника. Строимся. На путях товарные и пассажирские вагоны, в воздухе нити заиндевевших проводов, за станцией в розовой морозной дымке большой город с высокими крышами, многочисленными башнями и шпилями.

      Нас ведут прямо через пути на одну из узких улиц. Еще раз пересчитывают…

      Впереди показывается мрачное здание, обнесенное каменной стеной. Глаза постепенно различают башенки с часовыми, зарешеченные окна, ворота и перед ними – полосатый шлагбаум и такую же полосатую будку с постовым, вооруженным винтовкой. Неужели нас туда?

      Да, точно, ведут в этот каземат. Почему? Зачем?..

      Доходим до шлагбаума. Старший конвоир предъявляет постовому сопроводительную бумагу. Тот нажимает на кнопку в стене. Шлагбаум поднимается. Затем медленно раздвигаются створы ворот.