Люди остаются людьми. Исповедь бывшего узника. Юрий Евгеньевич Пиляр

kommen Zugänge, – говорит шеф Затееву.

      Тот не понимает и вопросительно взглядывает на меня.

      – Сейчас приведут новеньких, – вполголоса перевожу я ему.

      – Гут, – отвечает немцу Затеев.

      Пополнение поступает сразу после обеда. Новоприбывших человек восемьдесят. Среди них выделяется высокий, сухощавый человек с очень бледным, бескровным лицом. Я замечаю, что другие пленные разговаривают с ним с некоторой почтительностью.

      В бараке делается тесно и шумно. Нас, «старичков», засыпают обычными вопросами: как здесь кормят, не бьют ли, что это за лагерь? Мы, в свою очередь, интересуемся, откуда их привезли и что слышно нового о фронтах.

      Дня через три, обратив внимание на то, что я помогаю Затееву объясняться с шефом, высокий, сухощавый человек приветливо подзывает меня к себе.

      – Залезайте к нам, – говорит он, подвигаясь на нарах…

      Он чисто побрит, виднеется белая полоска подворотничка.

      Я взбираюсь на нары.

      – Товарищ старший батальонный комиссар, – обращается к сухощавому один из его соседей, – я пойду покурю у выхода.

      – Идите.

      «Значит, он старший батальонный комиссар», – думаю я. Мне очень нравится, что его называют по званию: видимо, тоже настоящие люди.

      – Давно в плену? – так же приветливо спрашивает меня старший батальонный комиссар.

      – Семь с половиной месяцев.

      – Ну и как, конца войны будете дожидаться в лагере?

      Вопрос меня настораживает.

      – Хотелось бы не в лагере.

      – Надо вырываться отсюда, – тихо говорит он. – Что вы об этом мыслите?

      Я невольно оглядываюсь.

      – А почему вы так прямо спрашиваете меня об этом? Разве вы знаете меня?

      Он улыбается.

      – А вас очень нетрудно понять. Вы хороший советский парень. Что еще надо?

      Я чувствую себя обезоруженным.

      – Постарайтесь узнать у шефа, сколько времени будут держать нас в этой клетке.

      – Есть, – отвечаю я.

      Он подает мне руку. Она большая и крепкая, и, по-моему, надежная рука.

      Еще через несколько дней перед самым отбоем в зондерблок приходят три немецких солдата. Они хотят побеседовать с одним из политруков.

      Старший батальонный комиссар вновь подзывает меня к себе.

      Немцы сообщают, что их должны отправить на фронт. Воевать особой охоты у них нет, и вот они решили посоветоваться, как быть.

      – Сдавайтесь в плен, говорит старший батальонный комиссар, и я перевожу его слова на немецкий язык.

      – А как русские обращаются с пленными? – интересуется один из солдат.

      – Не так, как вы… Немецкие пленные, например, получают у нас такой же паек, как наши военнослужащие, – объясняет старший батальонный комиссар.

      Солдаты задают еще несколько вопросов, потом благодарят и уходят.

      Проходит неделя, прежде чем мне представляется удобный случай поговорить с Мюллером. Мы относим пустые бачки на кухню, и на обратном