Люди остаются людьми. Исповедь бывшего узника. Юрий Евгеньевич Пиляр

язык – твердый язык).

      При этом он изо всех сил пытается твердо выговорить букву «г», но у него не получается: он картавит.

      Он спрашивает, поняли ли мы его.

      – Я-а, – тянем мы. Сморчок удовлетворен.

      – Gut (Хорошо).

      Он смотрит на часы и переходит к следующему разделу урока. Он объясняет, что нам необходимо запомнить восемь основных положений, регламентирующих человеческую жизнь, восемь «Ich muß» («Я должен»), а именно:

      – Ich muß aufstehen (Я должен вставать).

      Чтобы мы лучше усвоили эту истину, сморчок заставляет нас трижды повторять вместе с ним: «Ich muß aufstehen».

      Поняли ли мы его? Да, конечно.

      – Ich muß mich waschen (Я должен мыться), – провозглашает далее наш учитель.

      Поразительное открытие!.. Я гляжу на склонного к иронии Виктора – он зажимает подрагивающие губы кулаком. Снова хором повторяем немецкую фразу – относительно того, что я должен мыться.

      – Ich muß arbeiten (Я должен работать), – заявляет вслед за тем обер-лейтенант и, тревожась, справляется, понятно ли нам это.

      Отвечаем без всякого энтузиазма:

      – Я-а.

      – Ich muß reinigen (Я должен наводить чистоту), – убежденно декларирует учитель.

      Против чистоты мы ничего не имеем. Пожалуйста.

      – Ich muß ruhen (Я должен отдыхать), – менее уверенно говорит он.

      В том, что человек должен отдыхать, мы тоже не совсем уверены, но он не заставляет повторять: «Ich muß ruhen».

      – Ich muß essen (Я должен есть), – скороговоркой выпаливает сморчок.

      – Ich muß austreten (Я должен посетить уборную), – тут же бодро произносит он и считает необходимым обратить особое внимание на столь важный момент человеческого бытия. Мы трижды повторяем вместе с учителем: «Ich muß austreten».

      – Ich muß schlafen (Я должен спать), – делится он с нами еще одним открытием.

      Он опять смотрит на часы и начинает проверять, как мы усвоили урок.

      «Что это – идиотизм, вырождение? – думаю я. – Может быть, лагерное начальство вообще не считает нас за людей?»

      Мне больше не смешно. Я вдруг понимаю, что этот обер-лейтенант – мой личный враг, он наш общий враг, и таких, по-видимому, тысячи, готовых твердо осуществлять предначертания своего фюрера… Вот он, их «новый порядок», вот в миниатюре картина будущей жизни человека, которую они уготавливают нам!

      В заключение урока обер-лейтенант посвящает несколько минут теоретическим рассуждениям. Ему известно, что в большинстве своем мы офицеры политической службы Красной Армии, да, но хорошо ли мы представляем себе, что такое политика?

      – Политика – это страшно, – возвещает он.

      – Политика – это кошмар, – подчеркивает он.

      – Политика – это смерть, – пугает он нас.

      Он сам когда-то командовал взводом солдат, расстреливавших коммунистов. Это, надо сказать, жутковато. Это как бред наяву. Он призывает нас отказаться в дальнейшей жизни от всякой политики…

      Нет, не столь уж безобиден и глуп этот наставник. И не сморчок он, а маленькая ядовитая поганка!

      Возвращаемся