Люди остаются людьми. Исповедь бывшего узника. Юрий Евгеньевич Пиляр

о ладонь. Догадываюсь, что это и есть знаменитый в нашей дивизии хирург Наджарова.

      – Снимайте гимнастерку и садитесь, – приказывает девушка.

      Стаскиваю одной рукой гимнастерку и нижнюю рубаху – другая рука перемотана и привязана к шее – и сажусь на табурет. Девушка ловкими кругообразными движениями освобождает меня от бинтов. Наджарова подходит ближе.

      – Как вы попали на фронт? Вы же совсем мальчик, – неожиданно ласково говорит она мне.

      Пожалуй, это она зря: мальчика уже давно нет.

      Мне, конечно, безразлично, как отнесется к такому определению девушка, но все-таки неприятно… Отвечаю, что пошел сам.

      Девушка быстро и безжалостно отдирает прилипшую к ране марлевую накладку.

      – Наверное, после десятилетки? – Наджарова осматривает, затем ощупывает руку. – Нина у нас тоже добровольцем пошла на фронт, она у нас молодец, смелая и школу окончила отличницей.

      Попросив ее подать какой-то инструмент, Наджарова снова обращается ко мне:

      – Вы тоже уралец?

      – Нет, я вологжанин.

      – И уже успели стать командиром?

      Она просовывает в рану что-то длинное, твердое – это причиняет нестерпимую боль… «Настоящий палач», – думаю я про нее.

      – Я не командир, я переводчик… – Пытаюсь терпеть, но голос выдает меня. – И по совместительству адъютант… – Чувствую, что от боли глаза лезут на лоб. – А до этого был… артиллерийским разведчиком…

      Нина подносит к моему носу склянку с нашатырем.

      – Ну, разведчики молодцы, умеют терпеть, – спокойно произносит Наджарова. – У нас здесь есть один… Нинина симпатия.

      – Неправда, – говорит Нина. Я готов заорать от боли.

      – Вот и все, – объявляет Наджарова. – Все, что надо, вынули, почистили, теперь будете поправляться… А ты не криви душой, – прибавляет она сурово, полуобернувшись к Нине.

      Она идет к умывальнику. Нина делает мне перевязку. Я сижу обессиленный и обмякший, как вытряхнутый мешок.

      – Следующего, – говорит Наджарова.

      Сейчас я замечаю под ее глазами густую синеву. Я прощаюсь.

      – Придете послезавтра, – говорит мне Нина. – Не забудьте.

      И вызывает следующего.

                                                 4

      Мой сосед Иванов, лежа на левом боку, читает «Анну Каренину». Книга потрепана, выпадают листки, но обложка аккуратно обернута чистой бумагой.

      – Хотите почитать? – Иванов взглядывает на меня поверх книги и лезет под подушку за расшитым кисетом.

      Я не хочу: я дважды читал «Анну Каренину».

      – Может, у вас есть что-нибудь еще?

      – У меня нет, – говорит Иванов, – а вот если вы попросите Ниночку, – у нее много книг… Вы, конечно, обратили внимание на сестру из хирургического?

      Он неумело скручивает цигарку.

      – Только не вздумайте ухаживать за ней, предупреждаю по-дружески. Смотрите, а то наживете опасного врага… Наджарову, нашего хирурга, да вы ведь были у нее? Дело в том, что