Люди остаются людьми. Исповедь бывшего узника. Юрий Евгеньевич Пиляр

губ, ямочку над подбородком.

      Мне делается вдруг весело. Озорной дух встает во мне.

      – Ничего.

      – Почему?

      Нина поворачивает ко мне лицо – мерцают снега.

      – Потому что мы все-таки очень разные. Это звучит уже по-серьезному.

      Разговаривая, мы незаметно для себя добираемся до конца улицы, минуем часовых у последней избы – они даже не окликают нас – и идем дальше по чистой снежной тропе.

      Внезапно на меня нападает припадок красноречия – такое со мной случается. Глядя на притухающую полоску заката, я говорю, что мы люди одной судьбы, листики, отлетевшие от родимого дерева и брошенные в котел войны, солдаты, которые уже умеют умирать, но которые еще блуждают в поисках верной дороги к победе. Я несу еще какую-то торжественную чушь, понимаю это, но боюсь остановиться в потоке слов, потому что потом, знаю, я могу вообще потерять дар речи – такое со мной тоже случается. Нина, к моему удивлению, слушает меня очень внимательно.

      – Я не заговорил вас? – наконец догадываюсь спросить.

      – Нет, пожалуйста.

      И тут я чувствую, что говорить мне больше нечего, поток иссяк. Я останавливаюсь и опускаю голову.

      – Вы устали? – спрашивает она.

      – Нет, это другое.

      – Повернем обратно? Мы далеко зашли.

      Новый прилив красноречия обуревает меня. Я говорю, что никогда не следует поворачивать обратно, что надо проделать свой путь до конца, что на этом пути – в любых человеческих свершениях, больших или малых, – невозможно зайти слишком далеко, пока цель не достигнута и сияет где-то в желанной дали, как огонек на ночной реке. Нина опять слушает, пытаясь понять что-то свое… И опять на меня находит столбняк.

      – Отчего вы остановились? – Я молчу, как дерево.

      – Что вы? – В голосе Нины настороженность.

      Я обнимаю здоровой рукой ее за шею – она не противится – и начинаю горячо целовать ее в щеки, в подбородок, в глаза. У меня легкое головокружение. Я ощущаю на своих губах соленый вкус слез.

      – Почему? – шепчу я, проклиная себя в глубине души.

      – Я думала, – отвечает она, – я думала, вы необыкновенный, а вы такой же, такой, как все… как остальные. Идемте, – решительно говорит она, отстраняясь от меня.

      Так мне и надо. Жалкий петух, вообразивший себя орлом.

      На обратном пути мы молчим. В смятении я забываю даже проститься с Ниной.

      Глава четвертая

                                                 1

      Ровно через неделю меня выписывают из медсанбата. Всю эту неделю я усиленно занимался немецким языком, много размышлял. Я пришел к выводу, что главная моя беда в том, что, помимо слабого знания военного дела, я еще плохо знаю людей, человека вообще, даже самого себя. Так, я был уверен, что владею своими инстинктами, а что получилось? Нина, и правда, преподала мне хороший урок, и я не забуду его… Чтобы стать настоящим человеком, достойным защитником Родины, думал я, надо научиться подавлять в себе животные инстинкты,