Ловцы душ. Александр Мазин

был хорош, малой.

      Хвалил Дедко нечасто. Можно сказать, вообще не хвалил, так что Малец сразу загордился.

      Вслед им из избы полетел жалобный волчий вой.

      Мальцу стало жаль серого.

      – Отпусти его, – попросил он.

      Дедко – первый раз! – погладил его по голове и вернулся в избу.

      Малец, пошатываясь от собственной легкости, стоял на снегу, искрящемся в лунном свете, смотрел. Дверь, скрипнув, отворилась, мелькнула и канула серая тень.

      – Теперь поспешим, – сказал Дедко. – Довершим дело.

      Малец напрягся, но Дедко тут же «успокоил»:

      – Ты бояться бойся, но шевелиться и кричать не вздумай. Не то уже не палец, а душу твою вместе с нутром вырвут. Пожалеешь, что волк тебя не сожрал!

      У Мальца и вовсе ноги подкосились, но Дедко упасть не дал. Сунул в зубы деревянное горлышко фляги:

      – Три глотка!

      Малец сделал один – и поперхнулся. Будто кипятка хватил.

      – Три глотка! – рявкнул Дедко, схватив Мальца за ухо.

      Давясь и задыхаясь, Малец сделал еще два глотка. Второй был легче, третий и вовсе запросто. Потому что огонь внутри и так полыхал вовсю.

      Но сил прибавилось, а палец и вовсе забылся. В животе – как угольев наглотался.

      Малец терпел. Уже знал: кричать нельзя. Будет только хуже.

      Шли недолго. Или долго… Малец времени не чуял. Но когда пришли, сразу это понял. Потому что место это было пострашней, чем изба, где он палец резал. Если бы не огонь внутри, Малец, может, и не сдюжил бы.

      Курган. Лесом зарос, будто дикий холм, но Малец почему-то точно знал: людская работа. Древняя. Сосны – вековые.

      – Глаза закрой, – велел Дедко. И потянул Мальца за руку.

      Тот пошел. Сначала по земле, потом – по твердому, потом – холодом прихватило, будто в прорубь окунулся. Но ненадолго, и хорошо вышло: огонь внутри уже не так жег.

      – Глаза открой!

      Вокруг все серо. И не как в сумерках. По-нехорошему серо. А прямо из земли туман клубится. Как густой пар над кипящим котелком. Но такой… Склизкий.

      – На, – Дедко сунул Мальцу что-то маленькое.

      Палец отрезанный!

      – Туда отнеси. И скажи: доброй волей жертвую тебе, Госпожа хранящая. Открой мне очи и запечатай уста. Прими меня, как жертву мою, дозволь ходить путями твоими. Молю! Запомнил?

      – Ага, – пробормотал Малец. Губы – будто чужие.

      – Повтори!

      Малец повторил.

      – Скажешь, потом стой и терпи. Хоть на части рвать будет, терпи. Это значит: приняла тебя берегиня наша. Чем дольше выдюжишь, тем больше силы сможешь принять, когда срок придет. Пошел! – Дедко с такой силой толкнул Мальца, что тот пробежал шагов пять, чтоб не упасть и едва не угодил в самое туманово нутро.

      В лицо пахнуло такой жуткой дрянью, что Мальца едва не вывернуло. Кабы не огонь внутри, не удержал бы.

      Но справился. Швырнул палец в туман и громко-громко, от страха, выговорил, что Дедко велел.

      И