Ловцы душ. Александр Мазин

они, – проскрипел ведун. – Мы.

      – Ты, ведун, помни: никому ни слова! – строго произнес князь.

      – Я – ведун, – хмыкнул Дедко. – Твои б не проболтались.

      На лицах у воев выразилось: была бы их воля – порвали бы Дедку на четыре части. А потом каждую – еще на четыре.

      Только воля – не их.

      – Руки, ноги, голову держать, не отпускать, – велел Дедко воям. – Упустите – пропал ваш князь. Душа его в Ирий не уйдет. Здесь навек останется. – Потом ухмыльнулся: – Угадайте: из кого он тогда силу тянуть станет?

      Князь захихикал. Ему понравилось. Вои еще больше помрачнели. Видать, представили, какой из их князя дух получится. Ох и злющий. Нет, эти не отпустят.

      Дедко присел на большой камень, похлопал молодого по голой спине:

      – Больно будет, – пообещал он. – Душу вынуть – не занозу. Но ты кричи. Госпоже моей боль да крики – любы. Малой, зелье давай!

      Окунул палец в горшочек и проложил коричневую дорожку вдоль хребта меж лопаток.

      Молодой закричал.

      Малец ему посочувствовал. Он знал, что это за кашица. Похожей ему Дедко когда-то глаза запекал. Только вот зачем он молодому спину мажет – непонятно. Зелье это душу из тела никак вывести не может. Наоборот, от него, если с приговором правильным и в правильное время, душа только крепче в тело прорастает и открывает в нем то, что прежде затворено было. Вот как, к примеру, Мальцово умение в темноте видеть.

      Но жжется оно знатно. Будто железо раскаленное. А Дедко – хоть бы что. Пальцем берет – не поморщится даже.

      Дедко рисовал, молодой орал, но биться не мог. Пристращенные ведуном вои держали его крепко.

      Старый князь глядел и слушал с неподдельным интересом.

      Молодой умолк, когда Дедко дорисовал последний знак.

      – Сомлел? – осведомился князь.

      – Ушел, – строго сказал Дедко. И воям: – Всё. Отпускайте. Бездушные не трепыхаются. – И уже князю: – К Морене ушел. В Ирий отправлять я не умею, я тебя предупреждал.

      – Да хоть куда! – махнул князь искривленной кистью. – Давай уже скорей меня – в него!

      И распахнул рубаху, обнажая белую грудь, покрытую редким седым волосом.

      – Ну это просто.

      Дедко достал нож. Свой, ведуний. Но, к удивлению Мальца, не тот, что душу вытягивает, а тот, который – жизнь.

      Дедко воткнул ножик князю в грудь. Рот у того открылся, глаза стали какие-то удивленные… Но сразу потускнели.

      Вои глядели настороженно. Предупрежденные видно, убить князя они не помешали. Но руки держали на мечах.

      Дедко наклонился к груди убитого, пошептал чуток и медленно вытянул нож.

      Крови не было, хотя попал нож точно в сердце.

      Вои удивились. Малец – нет. Дедко у живых кровь заговаривал. У мертвых – еще проще.

      – Эй, ведун, а этот чего? – спросил любопытный вой, что спрашивал о прежних людях. – Когда он встанет?

      – Экий ты быстрый, – проворчал Дедко. – Ты когда на ногу отсиженную встанешь, и то она не сразу вес примет. А тут – тело целое. Да еще и чужое. Три дня, не менее, пока встать сможет. А соображать начнет не