Ловцы душ. Александр Мазин

его крепко ухватили за рубаху и обратно, на тюфячок.

      Хозяин двора.

      Баба вновь заверещала, а у хозяина морда скривилась, будто больным зубом твердое прикусил.

      Малец вспомнил, какую плату потребовал с него Дедко – и пожалел мужа. А тот, словно угадав жалость, обнял Мальца, прижал, по голове погладил.

      Мальцу такое непривычно было. Его кроме мамки никто не одарял лаской. Да и мамка – редко и давно.

      Баба перестала орать… И вдруг замычала по-коровьи, густым басом. Раз, другой, третий…

      – Дядька, больно! – вскрикнул Малец.

      Хозяин двора тут же ослабил хватку.

      – Бедняк ты бедняк, – жалостно пробормотал он и снова погладил по голове.

      Малец не понял, почему он – бедняк. Но спорить не стал. Видел в темноте, какое у мужа лицо.

      За рогожей стихло. А потом Дедкин голос четко так произнес:

      – Вишь какая у меня коряга бравая!

      Внутри захлюпало. Будто кто белье мокрое о доску отбивал, и баба заухала сначала, а потом опять заревела.

      И так до самого рассвета.

      – Бабы они как: видят, чего им желается. Хошь князем стань, хошь первым волохом, – сказал Дедко Малому за завтраком.

      Подумал немного и добавил:

      – Да и мужи не лучше.

      А еще попозже:

      – Все такие: людь, чудь, кривь, все. Кроме нас. Однако ж ни мы без них, ни они без нас – никак.

* * *

      Бурый поглядел на лежанку, где раскинулась вольготно жопастая девка, пришедшая под новый месяц ворожить справного жениха и удумавшая, что Бурый примет в уплату девкины потешки.

      Бурый не отказал. Теперь девка его и тешит, и нежит, и хозяйство ведет. Пока не наскучит.

      А жених у нее будет, и прибыток. Уговор есть уговор.

      Он, Бурый, к женскому телу лаком. Куда там Дедке. Хотя кто знает, каким был старый ведун, когда еще не был старым?

      Хотя Бурый всяко покрупней Дедки вырос. Ну, так на то он и Бурый.

      Бабы, девки… Все они одинаковы. Видят, что желается.

      Хотя была одна.

      Была.

      Морена ревнива.

      Глава шестая

      Мальца разбудил звук шагов снаружи. Он замер, прислушиваясь. Храп Дедки на соседней лавке мешал слушать, но одновременно успокаивал.

      А время было нехорошее – между полуночью и восходом.

      Кто-то шастал под дверью, но Малец не встал. Лежал тихо, будто овечья шкура, которой накрыт.

      К прежним шагам прибавились другие, погромче, поувереннее. И еще одни. Не зверь, не нежить – люди. Кто? Воры? Дедкины недруги?

      У двери, не запертой по Дедкову обыкновению, неведомые люди замешкались. Теперь Малец слышал уже и дыхание. Да, трое.

      Дедко храпел во всю мочь.

      Малец осторожненько скинул овчину (холодно, однако, давно прогорело в печке) и как был, без всего, приготовился нырнуть под лавку.

      …Удар твердого сапога распахнул ветхую дверь, три могучие фигуры ввалились в избенку. Ввалились, встали плечом к плечу, острые навершия шеломов – под низкий потолок, ручищи – на мечах. Снаружи – луна, а в избенке, ясно, темень. Ничего не видать простому глазу.

      Малец