Поверх заборов. Дмитрий Шушарин

8.»

      Первый тезис бесспорен и очень важен. Есть свой резон в том, что западные историки называют пугачевщину русской жакерией. Как и в том, что в русской исторической науке происходит отказ от термина «крестьянская война» применительно к событиям на Урале и в Поволжье. Русские бунты не имели ничего общего с крестьянской войной в Германии 1525 года. Только она единственная и зовется в зарубежной историографии крестьянской войной с полным на то основанием – так ее называли современники событий. Да и постсоветские историки отказываются от употребления этого термина применительно к пугачевщине. Мне остается лишь сделать ссылку на свою давнюю книгу, где речь идет о типологии реформационных движений и месте народных ересей в первом модернизационном кризисе, традиционно именуемом первой буржуазной революцией9.

      А вот дальнейшие суждения Струве весьма спорны. Он совсем забывает о монархическом характере восстания, отсылающем нас к позднему Риму и Византии. Пугачевщина и в самом деле мятеж федератов, многому научившихся у метрополии. Пугачевское войско было именно войском – организованным, управляемым и дисциплинированным. И совсем не крестьянским, как бы радостно ни встречали восставших на Правобережной Волге, торопясь расправиться с местной властью.

      Пугачевщина была зеркальным отражением своего противника-двойника. Однако пугачевское отражение было вовсе не пародией. Иногда так кажется, потому что пугачевское двойничество доходило до присвоения главным атаманам не только титулов, но и имен екатерининских сановников. Создавалась вертикаль самозванства: раз Пугачев именовался государем Петром Федоровичем, то почему бы Чике-Зарубину не стать графом Чернышёвым? Высокая военная организация и дисциплина сопровождались созданием собственной бюрократии – Государственной военной коллегии, из которой вышли документы, привлекавшие на сторону Пугачева самые разные группы населения.

      Деятельность коллегии была весьма разносторонней – вплоть до мер, которые позже назовут продразверсткой и совсем скоро после пугачевщины – хлебным максимумом в революционной Франции. Очень строго соблюдалась винная монополия пугачевского квазигосударства. Можно перечислить и многое другое, не позволяющее говорить о пугачевщине как о народной вольнице. Не дают такого основания и манифесты лета 1774, оглашенные в Саранске и Пензе. Струве ошибочно отождествил антикрепостничество с противогосударственными деяниями. Речь шла о замене одной зависимости на другую – о ликвидации дворянства и «мздоимцов-судей» как посредника между новым государством и крестьянами.

      Когда после казанского поражения и ухода башкирских отрядов Пугачев перешел на правый берег Волги, он заявил об освобождении крестьян от крепостной зависимости, податей и рекрутской повинности. Декларировалось наделение землей. Дворянство

9

http://www.ruthenia.ru/logos/personalia/schuscharin/zr.htm