Поверх заборов. Дмитрий Шушарин

к антикрепостническим декларациям Пугачева, то на его социальный террор, на несколько лет опередивший резню дворянства во Франции не было принято обращать особого внимания. Как и на то, что, собственно, его собственная бюрократия в сочетании с претензиями на престол, могла создать лишь новую систему эксплуатации людских и природных ресурсов страны без лишних посредников, коими являлись дворяне. Пугачевщину принято было считать попыткой осуществления крестьянской утопии, но сейчас она выглядит как план государственного порабощения крестьянства и прочих сословий империи.

      То есть как то, что осуществил Ленин, реально уничтоживший, изгнавший и обративший в социальную пыль целые классы и сословия империи (лишенцы ленинской конституции), и закрепивший монополию нового сословного государства на эксплуатацию ресурсов страны – крестьянства и природных богатств. И незачем ему было поминать Пугачева в статье, где столько внимания было уделено либералам и эсерам, пытавшимся сделать из крестьянина персону, то есть самостоятельного политического и экономического субъекта. Это уже была альтернатива самодержавию, двойником которого, вслед за Пугачевым, стали большевики.

      И в заключение о красном терроре, к которому, как я и говорил, перекидывается мостик от «Развития капитализма в России». Тут еще один пример, как общеизвестные факты при новом угле зрения изменяют привычные представления без всяких архивных находок. Именно отсутствие таковых ставили в вину советские историки-перестройщики профессору Гарварда Владимиру Бровкину, когда он предложил пересмотреть периодизацию гражданской войны. Ее первым этапом явилось подавление сопротивления эсеров и меньшевиков, побеждавших на выборах в местные советы с начала 1918 года. Лишь затем настал «белый» период, сменившийся в 1920 году «зеленым», вынудившим большевиков временно отказаться от военного коммунизма13.

      При захвате власти Ленин принял декрет о мире и развязал нескончаемые, продолжающиеся до сих пор войны. Декрет о земле был затеей еще более коварной – даже в советских вузах никто не скрывал, что он был заимствован у эсеров. Но вслед за ним пришли большевицкие комбеды и продразверстка. Поэтому крестьянские восстания стали постоянно действующим политическим фактором.

      Что было дальше – известно. Главный ресурс страны подвергся такой эксплуатации и таким репрессиям, что ни о каком превращении крестьянина в персону до сих пор говорить нельзя.

      степь

      надежнее

      стены

      или воля

      иль свобода

      мир

      губительней

      войны

      коли

      с чертом

      для страны

      нет врага

      страшней

      народа

      кто с рождения

      унижен

      тех

      как прежде

      тьмы и тьмы

      позабыть бы

      слово

      мы

      чтобы

13

Бровкин В. Н. Россия в гражданской войне: власть и общественные силы. // Вопросы истории, 1995, №5.