Печенье на солоде. Лаура Санди

списке я стояла последней, и это лишь увеличило внимание ко мне, что оказалось неожиданностью.

      – Леда Ротко.

      Я встала и сказала «Здесь», и класс тотчас отозвался эхом: «Ах!» и «Ох!», чего другим не досталось. Хотя это и показалось мне невероятным, но логика всё же подсказывала, что даже имя моё здесь выглядит неуместным.

      Мне было весьма не по себе, но должна признать: я даже отдалённо представить себе не могла, что же такого страшного я способна совершить. Если в жёлтой гостиной я опасалась, что мой едва включившийся в работу разум вот-вот атрофируется, то всё же не сомневалась: пока тело моё недвижно, голова готовится к олимпиадам.

      – Тише, девочки…

      Воцарилась тишина.

      Сестра Бенедетта оказалась лучше Графини. Она предусмотрела будущее и дала все необходимые ответы, чтобы мои одноклассницы посмотрели на меня спокойно.

      – Вам следует знать, что папа Леды приехал из России. Поэтому у Леды такая странная фамилия. Папа Леды – скульптор. Когда немного подрастёте, попросим маэстро Ротко показать свои работы… Что скажете, дети?

      – Дааааааа.

      Странная? А почему моя фамилия должна быть странной? И потом, с чего она взяла, что можно попросить моего отца впустить двадцать четыре незнакомых человека в его мастерскую, если он никогда не пускает туда чужих людей, тем более детей?

      Но самое главное, почему остальным девочкам достаточно было произнести «Здесь», и на том всё кончалось, а по моему поводу потребовались такие объяснения? Я ещё ничего такого не сделала, а уже понадобилось столько оправданий.

      Утро прошло гладко до самой перемены, и я расслабилась.

      В течение двух часов сестра Бенедетта требовала от каждой из нас, чтобы мы представлялись и рассказывали о своей семье. Всё в том же алфавитном порядке.

      Поскольку в списке я последняя, то смогла услышать рассказы всех одноклассниц и успокоиться – со мной всё хорошо. Рассказав о своей семье, я ничем не буду отличаться от них. Мама, папа, два брата, домработница, собака, дом, сад. Не считая некоторых различий в числе или качестве обслуживающего персонала, братьев и животных, все мы жили примерно в одинаковых условиях.

      Я отлично вписывалась в норму. Мне и в голову не приходило, что это удивительное ощущение сопричастности к школьному сообществу необычайно шатко, хуже того – необоснованно.

      Впечатление это сложилось лишь потому, что, едва я закончила свой рассказ, прозвенел звонок и никто из девочек не успел задать мне вопросов или прокомментировать мои ответы.

      Сестра Бенедетта сказала, что началась перемена, и я, успокоившись, даже почувствовала себя в силах раздавать советы:

      – Теперь возьми портфельчик, открой его и съешь завтрак. Ноэми согласно кивнула в ответ.

      Ноэми – самая лучшая девочка здесь, это ясно с первого взгляда. И всё же она выглядела такой же поникшей и растерянной, как и я, когда подумала, что меня привезли не в ту школу.

      Да, я так думала, потому что теперь, рассказав о своей семье, я совершенно переменила суждение: ясно же, что нахожусь там, где нужно.

      А