Печенье на солоде. Лаура Санди

портфельчике лежит завтрак. Когда прозвенит звонок на перемену, разверни и поешь.

      Я промолчала. Не могла же она сказать мне только это. Сейчас непременно скажет ещё что-то.

      – Поняла?

      – Да.

      Мария поднялась.

      Это всё. Но, может быть, я всё преувеличила.

      Через секунду после того, как Мария ушла, я поняла, что отныне и впредь лучше всего полагаться на собственную интуицию.

      Школа оказалась намного больше, чем я ожидала.

      Если снаружи она ещё производила какое-то впечатление, то внутри всё выглядело гораздо хуже.

      Таких девочек, как я, тут собралось человек пятьдесят. Некоторые разговаривали друг с другом и смеялись, другие стояли поодиночке, как и я, замкнувшись в ужасном молчании. И хотя таких молчаливых – Без Языка – оказалось большинство, ясно было, что правы те, другие, и что они возьмут верх, если мы не начнём действовать.

      Однако, если говорить обо мне, то я не в силах была шевельнуть даже пальцем ноги. Счастье ещё, что в этот день в школу пришли только ученики первых классов. Если бы я столкнулась тут со всеми другими школьниками, думаю, просто потеряла бы сознание. Я по смотрела на свой белый передник, точно такой же, как у других, и немного успокоилась.

      Трижды громко прозвенел звонок, и чей-то голос произнёс:

      – Девочки! Постройтесь в линейку, пожалуйста.

      Вестибюль оказался настолько просторным, что мы, все пятьдесят, смогли встать в один ряд.

      Вот тогда и появилась она, Мать-настоятельница, чьё имя мы так никогда и не узнали. Мать-настоятельница и есть Мать-настоятельница, точка. Громадная, как синьор Паоло, она возвышалась на первой ступеньке лестницы, поднимавшейся за нею. По бокам стояли две монахини, которые по отдельности выглядели бы вполне нормально, но сейчас походили на огромные руки Матери-настоятельницы, свисающие вдоль её гигантского туловища.

      За этой чёрной троицей на лестнице веером располагались другие монахини Колледжа. Все со строгими лицами и с одинаковыми тонкими поджатыми губами, шептавшими молитву.

      Что все они в каких-то странных, чёрных, до пола сутанах и с такими же чёрными длинными покрывалами на голове, спускавшимися на спину, не очень удивило меня. Накануне вечером папа и мама объяснили, что в школе будут учительницы, после чего я всю ночь пыталась представить себе их. И оттого, что я не спала, а ломала голову, воображение нарисовало мне куда более страшные картины, чем увиденное теперь. А кроме того, мы ведь тоже все в одинаковых белых передниках; так что виделась своя логика в том, что и монахини одеты одинаково в чёрное.

      – Добро пожаловать в Колледж Верующих.

      Наступила тишина.

      – Я – Мать-настоятельница и руковожу этим Колледжем тридцать лет. Рядом со мной сестра Анджелика, – Правая Рука перекрестилась и склонила голову, – и сестра Бенедетта, – Левая Рука перекрестилась и склонила голову, – ваши учительницы.

      Более подготовленные к подобной новости девочки похлопали в ладоши. Я и другие спустя мгновение последовали их примеру.

      – Спасибо,