Печенье на солоде. Лаура Санди

её. Я же, напротив, стояла словно каменная скульптура.

      – Моя мама сказала, что я не должна разговаривать с тобой.

      Сделав пируэт на кончиках пальцев, она удалилась вольной походкой, светлые волнистые волосы колыхались на спине.

      Своё «спасибо» я вполне могла бы оставить при себе.

      Ноэми подняла яблоко, покатившееся следом за Людовикой, и сунула мне в руку.

      – Это правда, что ты не веришь в Бога? – спросила она, опустив глаза.

      Впервые за весь день мне тоже наконец удалось задать вопрос. Подумать только, ведь если послушать Марию, так я слишком часто делала это.

      – А кто такой Бог?

      Ноэми подняла на меня глаза и слегка вздрогнула:

      – Как это – кто такой Бог?

      – Ну да. Кто такой Бог?

      – Но не спрашивают, кто такой Бог!

      – Почему?

      – Потому что Бог – это… Бог!

      – А…

      Мы помолчали.

      – Так кто же он всё-таки? – снова попыталась выяснить я.

      Ноэми немного подумала.

      – Не знаю. Но верю в него. А ты?

      Я тоже немного подумала.

      – Не знаю.

      – Подумай как следует.

      Я подумала.

      – Не знаю.

      Ноэми смирилась:

      – Ладно. Но завтра скажешь. Иначе я тоже, наверное, не смогу с тобой разговаривать.

      Час от часу не легче.

      Удастся ли мне за один день познакомиться с этим Богом? Насколько я поняла, он жил где-то очень далеко. Я не знала где, но уж точно ещё дальше дедушки и бабушки.

      – Почему ты осталась со мной, а не ушла с остальными? – спросила я Ноэми, немного подумав.

      – Потому что боюсь их.

      Мне, конечно, куда приятнее было бы услышать другое: осталась, потому что я славная, милая, весёлая или хотя бы «не так боюсь, как их», даже просто «не знаю почему».

      Конечно, меня огорчил такой подход: она всего лишь не боялась меня. А это означало, что Ноэми – трусиха. И я тоже. Кого ещё мог не бояться трусливый человек, как не другого такого же труса?

      Но мне некогда было придираться к мелочам, я решила примириться с таким ответом и поблагодарила её.

      – Я тоже не боюсь тебя, Ноэми.

      Прозвенел первый звонок. Перемена окончилась. Сестра Бенедетта чётко и ясно объяснила нам, что после первого звонка у нас есть ещё пять минут, чтобы вернуться в класс. После второго звонка мы все должны стоять за нашими партами.

      Хотя я и не знала точно, сколько это – пять минут, но понимала, что очень мало. И уж точно недостаточно, чтобы выучить молитву Отче наш.

      Будучи трусихой, я поступила, как в детстве, когда оказывалась в безвыходном положении: не в силах заплакать, я до предела задержала дыхание и упала без сознания.

* * *

      Мой первый день в школе оказался очень недолгим. В Колледже Верующих занятия начинались в половине девятого и заканчивались в половине пятого. А я уже в одиннадцать вернулась домой. Если не считать тридцати минут на дорогу, то я пробыла в школе всего два часа. Рекорд, которым можно гордиться.

      Я просидела дома целую неделю. После того, как обняла у калитки