Жизнь волшебника. Александр Гордеев

вытянулся, высох, хотя понятно, что

      ни армейских «физо», ни строевых он не видел, да, наверное, и не увидит. Взгляд его теперь

      спокойный, пристальный и уже совсем по-взрослому умный. Интеллигент, одним словом. И никуда

      тут не денешься. Приятно почему-то осознавать, что твой друг – интеллигент.

      Серёга в эти дни немного прихварывает: его мелкие непредсказуемые несчастья остаются при

      нём – надо ж умудриться простыть в самом начале пока ещё тёплой зимы. Вот и греется теперь в

      тёмно-синем свитере с глухим до подбородка воротником, швыркая красным носом. И голова его

      на этой цилиндрической подставке воротника кажется ещё более внушительным кочаном, чем

      прежде. Как не улыбнуться тут уже от одного его вида? Ах ты, чудо-чудище!

      Усевшись в кресла, они продолжают с приятным полуузнаванием рассматривать друг друга. На

      лице Серёги всё большое: и нос, и губы. Но глаза у него непропорционально большие даже среди

      всего большого. Таких громадных, беззащитных, с длиннющими ресницами глаз у людей не бывает

      вообще. Это глаза коровы или какого-нибудь другого добрейшего существа. Их моргание похоже на

      широкие яркие всплески. Пожалуй, женщины обязаны любить Серёгу лишь за одни эти

      очаровывающие озёра, из чистоты которых не выплыть ни одной. Наверное, и мир через такие

      приборы представляется другим: широкоформатным, выпуклым и с миллионами оттенков. Из-за

      своих крупных черт лица Серёга всегда казался забавным. Когда они в детстве купались в

      Ононской протоке, то вода через его ноздри-пещеры затекала в нос. Поэтому нырял и плавал он,

      обычно зажав нос пальцами. Но это же умора: видеть человека, который плывёт, держа себя за

      нос над водой! Однажды он прищемил нос длинной деревянной прищепкой для белья, и плывущий

      Роман, увидев его, так глубоко хлебнул воды от внезапного хохота, что едва потом прокашлялся. И

      как теперь, помня эти эпизоды, не смотреть на друга без улыбки? «Нет, дорогой мой, ты просто

      обязан быть великим человеком. Я знаю, что ты куда умней и талантливей меня. Но я тебе не

      завидую. Я с радостью принимаю твоё превосходство по части способностей и ума. Я не хочу ни в

      чём тебя превосходить. Мне приятней лишь просто как-то присутствовать в твоей жизни. Мне

      достаточно знать, что ты, такой умный, считаешься со мной. Мне нравится противоречить тебе,

      перебивая какую-нибудь твою умную мысль, но, пожалуй, лишь затем, чтобы показать, что я тоже

      что-то соображаю. Давай, Серёга, дуй вперёд! И я от всей души буду гордиться тобой».

      – Слушай, – говорит Роман, обведя взглядом квартиру и почему-то снова вспомнив бронзовую

      ручку на двери, – а ведь ты, кажется, нехило устроился.

      – А-а, – вздохнув, отвечает друг. – Знаешь, как всё это неловко? Квартира-то бабушки жены.

      Живу на всём готовеньком. Стыдно.

      Ну, если так, то конечно. «А я вот так бы смог? Тоже, наверное, нет».

      Разговор начинается медленно, а, набрав