Жизнь волшебника. Александр Гордеев

спрашивает Серёга.

      – Этим, – неожиданно покраснев, признаётся теперь Роман.

      – Ну-ну… Понятно…

      – А ты как? Как твоя жена? Где она сейчас?

      – На лекциях. Это я приболел да дома сижу.

      – И как тебе, в общем и целом, женатая жизнь?

      – Нормально. Можно даже сказать хорошо, – сдержанно после откровений Романа отвечает

      Серёга.

      Он протягивает руку и достаёт с полки чёрный пакет с фотографиями. Пакет точь-в-точь, как в

      общежитии с коллекцией. И вдруг неожиданная фантазия – а что, если фотография его жены

      хранится и в его пакете?! Город невелик, район у них один… Спасает здесь лишь его табу на

      замужних. Хотя как он может так думать о ней? Что такое изнутри толкает его на подобные гадкие

      предположения?! Вот взять бы и острым ногтём прищемить в себе эту мерзость! Пока не раскрыт

      пакет, интересней загадать другое: чем же отличается девушка, ставшая женой лучшего друга, от

      девушек из его коллекции?

      Ах, вот она какая… Лицо её, конечно же, не знакомо. Пожалуй, она красавица: чёрные

      вьющиеся волосы, тёмные глаза, носик с маленькой покатой горбинкой. Кажется, она и впрямь

      какая-то особенная. Так что успокойся, пижон, для таких, как она, ты мелко плаваешь.

      Серёга тоже смотрит на карточки. Лицо тлеет спокойной улыбкой. Понятно, как сильно и нежно

      любит он свою жену.

      – Не пойму, – говорит Роман, – она что, не русская?

      – Еврейка, – отвечает Сергей, извинительно улыбнувшись. – Я, если честно, сначала даже

      сомневался… Ты же знаешь, как у нас косятся на евреев, хотя и без конца долдонят об

      интернационализме.

      – А как её звать? Ты мне про это даже не написал…

      – Элина.

      – Элина? А что? Красиво.

      – А тебе как они, евреи?

      – Да никак. Я их, можно сказать, и не знаю. В Пылёвке их нет. На заставе тоже что-то не

      встречал. Татары были, башкиры были, чеченцы были, а вот евреи – нет. Нет их и на заводе, где я

      сейчас работаю. Они вообще какие-то редкие. Среди моих женщин евреек тоже не было.

      Серёга вздыхает, успокоенный этой реакцией друга.

      – А у нас в училище чего только о них ни болтают. Сначала меня это напрягало, а теперь я вижу

      даже какое-то достоинство в том, что моя жена – еврейка. Всё-таки евреи – великий народ. За

      ними культура, которая является осью всей мировой культуры…

      – Да какая разница – осью или не осью, – говорит Роман. – Так и так все нации скоро

      перемешаются. Меня на заставе заставили как-то лекцию по национальному вопросу подготовить,

      так я столько литературы пропёр. И даже кое-какие свои выводы сделал. Замполит сказал, что

      нигде такого не читал.

      – И что же ты такое вывел? – удивлённо спрашивает Серёга.

      – Я сказал, что если эволюционно каждая нация приспособилась лишь к какому-то

      определённому климату, то теперь, когда мы можем жить где угодно, порода людей должна быть

      универсальной.