Жизнь волшебника. Александр Гордеев

продолжает он. –

      Однако всякой нелепости у нас в головах и сейчас не меньше. Вот хочешь услышать моё

      откровенное признание, как мужчины?

      Она слушает его, почти испуганная таким неожиданным и для самого Романа напором, и лишь

      согласно кивает головой.

      – Всякий раз, видя обнажённую женщину, уже после близости с ней, я чувствую себя чуть-чуть

      одураченным. Да-да, именно так. Почему? Да потому что не ощущаю уже к ней прежней сильной

      тяги, «дури», как говорит мой деревенский отец. И тогда я думаю: «Ну, стоило ли мне убивать на

      это, так сказать, достижение столько сил?» Думаю так, а сам уже в этот момент знаю, что пройдёт

      немного времени и любая женская коленка снова затуманит мне мозги той же «дурью», и я, забыв

      про всё на свете, снова ломанусь в том же направлении. А всё почему? Да потому что я вырос в

      такой закрытой, такой девственной среде, что теперь меня шокирует всякая эротическая деталь.

      Но если бы я жил в более откровенном мире, если бы женского и обнажённого я видел больше, то,

      наверное, этой «дури», этой напряжённости было бы во мне поменьше. И тогда я свою энергию

      тратил бы на какие-то благие дела и достижения, а не на ублажение своего физиологического

      демона. Так почему же, спрашивается, мы живём по этому запретительному ханжескому правилу?

      Ведь преодоление возможно не только через запрет чего-либо, но и через насыщение им. Вот,

      кстати, одна из причин того, что ханжеские общества развитыми не бывают.

      Пожалуй, в этот раз он увлекается слишком. Отпущенное ему время уже давно закончилось.

      Однако девушке это уже всё равно. Она сидит грустная, задумчивая, почему-то почти несчастная.

      Пора с ней прощаться. Первая встреча важна не продолжительностью, а яркостью. Затянутое

      свидание утомляет, а краткое, но яркое заставляет думать, размышлять и помнить.

      Некоторое время побыв с девушкой на «ты», Роман снова возвращается к «вы», словно на тот

      же берег отчуждённости, с которого началось их общение.

      – А давайте увидимся завтра на этом же месте, чтобы, собравшись с мыслями, вы дали мне

      решительный отпор, – предлагает он.

      – Хорошо, – отвечает девушка, но уже сейчас настолько нерешительно, что не понятно, придёт

      ли она вообще.

      Приходит. Более того, с робостью, но уже многое понимая наперёд, соглашается погостить в

      общежитии. Если бы все её принципы были вроде глинянных горшков и находились в каком-нибудь

      мешке, то сегодня она могла бы вытряхнуть из этого мешка лишь обломки и черепки. За двадцать

      четыре часа примитивные, но ядовитые вопросы «зачем?» и «почему?» завершили свою

      разрушительную работу.

      Свою очередную победу Роман принимает равнодушно, несмотря на то, что у девушки он

      первый мужчина. Ему даже хочется, чтобы, очнувшись, новая женщина возненавидела его за

      кавардак, устроенный в её личности. Но этого нет. Есть лишь благодарность, от которой