Жизнь волшебника. Александр Гордеев

улетают, – ехидничает кто-то в это время из толпы, указывая на

      улетающие в воздух горящие листья.

      – И что за люди! – с досадой бросает директор, пройдясь по фронту наблюдателей. –

      Государственное добро горит, а они любуются стоят. – И, вспомнив их колхозное прошлое,

      ругается: – Единоличники хреновы!

      Но тут он и сам почему-то останавливается, зацепившись взглядом за пламя и глядя на пожар,

      как на какой-то банальный пионерский костёр. Конечно же, правда в его словах есть. Вначале

      вспыхнувший огонь можно было залить несколькими вёдрами, но никто их не принёс – зачем

      лишаться зрелища? Колхозная закваска выветрена из людей напрочь. Если при первом пожаре

      склад ещё пытались как-то потушить: бегали, суетились, матюгались из-за того, что в совхозе нет

      пожарной машины после списания старой колхозной, – то теперь уже кроме восторга от зрелища

      на лицах нет ничего. Толпа и толпа. Горит склад – и пусть горит. Хотя на прошлогоднем пожаре

      двух смежных, через стенку, магазинов – продуктового и промышленного – было всё иначе. Там

      тушили во все лопатки, были даже слегка пострадавшие. Ревизия потом установила, что в

      промышленном магазине было спасено почти всё, в продуктовом сохранилось чуть меньше. А вот

      водка, что характерно, выгорела начисто. Яблочный сок с мякотью в трёхлитровых банках выстоял

      (уж такой он молодец!), а водка, в силу своей известной горючести, сгорела вместе с бутылками.

      Мужиков же, отличившихся на пожаре, потом ещё неделю пошатывало по всему селу от дыма и

      усталости.

      После пожара обоих Мерцаловых перебрасывают со штакетника на строительство нового

      склада. И тут-то Роман впервые видит, как плохо и неохотно может работать отец.

      – Ну, вот подумайте, – говорит Огарыш плотникам, собранным сюда со всех отделений, – какой

      дурак-учёный придумал молоть траву и сушить её соляркой, если в поле солнце и задарма её

      высушит? Может быть, где-то на Западе это и подходит, но не у нас же в Забайкалье, где для

      сушки и солнца хватат! Так ведь сеном-то корова токо похрустыват, а этой мучки сыпанул чуть

      больше ложки, и корова тут же, через пять минут, обдристалась. Эта же мучка в брюхе-то не

      держитца. Вы поглядите, её у нас даже никто не ворует. Вот разве что тем-то она и хороша.

      Поначалу Роман лишь посмеивается над его критикой: как поверить, что эти основательные

      массивные машины для приготовления муки – пустая или даже, как доказывает отец,

      вредительская затея? Да ведь на эти машины работают целые заводы – считай, часть

      металлургической промышленности. Однако, к удивлению Романа, мужики с отцом соглашаются

      36

      полностью: им ли не знать естественной реакции коров на этот корм? Их согласие расхолаживает и

      Романа: зачем же тогда вообще нужно всё это производство со складом? А в чём, кстати, смысл

      вообще всех его планов? Разве он способен лишь на то, чтобы городить