Молодой Бояркин. Александр Гордеев

Да ведь это же молодой! – вдруг догадался он. – Смена приехала, понимаешь?

      Принимай сам до конца. Я пойду, нашим скажу.

      – Так они же спят…

      – Разбужу! Они и во сне ждут.

      И вот на корабль прибыло пополнение, и лично для Бояркина – молодой

      радиотелеграфист матрос Манин. Для начала Николай дал ему послушать, как здесь

      работают в эфире, У Манина, как и положено, округлились глаза – так бывало со всеми.

      Понятно, что учебка есть учебка, а граница – это граница.

      – Пользуйся тем, что я пока здесь, – сказал ему Бояркин, – тренируйся, спрашивай,

      чтобы не учудить потом что-нибудь очень неприятное для себя, а еще хуже и для других.

      Но Манин больше занимался не морзянкой, а гитарой. До службы он окончил

      музыкальное училище, в учебке не имел возможности играть, и у него задрожали руки, когда

      на корабле он увидел гитару. Николай приходил в кубрик, отбирал гитару и тащил его в

      радиорубку учить инструкции и тренироваться. При возможности своей властью освобождал

      Манина от корабельных работ. Но и оставлять его одного в радиорубке было нельзя. Манин

      настраивал радиоприемник на музыку и балдел в наушниках. Кончилось тем, что строгий

      флагманский специалист, отвечающий за связь в бригаде кораблей, проверил подготовку

      матроса Манина и заключил, что тот еще не готов к самостоятельному несению вахты.

      Увольнение Бояркина было отсрочено.

      Когда Петька Тарасов стоял перед строем, Николай был провожающим. Петька был

      растерян, но, как всегда, улыбался. Бескозырку он держал в руке, и ленточки воздушно

      плавали по гладкому металлу палубе. В самом начале службы в бригаде Петька сделал

      глупость – попытался пронести на корабль бутылку сухого вина. Был как раз день рождения

      у Бояркина, и Петька хотел удивить его. Задержал его на КПП штабной офицер и так хорошо

      запомнил фамилию, что потом постоянно вычеркивал из списков на повышение звания и на

      поощрения значками. По штату Петька должен был увольняться главным старшиной, а

      увольнялся старшим матросом, с одним значком специалиста первого класса.

      – Ребята… друзья, – сказал он перед строем таким дрогнувшим вдруг голосом, что у

      всех мурашки пробегали по спине, – страшно почему-то уезжать. Сколько здесь всего

      оставляешь… Хотя впереди-то еще больше.

      Все уставились себе под ноги, а Бояркин, стоявший во второй шеренге, отвернулся и

      стал смотреть на чаек, которые с гвалтом пытались подхватить что-то с воды.

      …И вот теперь, когда Петька был уже дома, когда на него уже не распространялись

      военные законы, тут приходится ждать еще каких-то формальностей.

      Николай пошел к командиру, который уже спустился к себе в каюту.

      – Товарищ командир, я пойду в штаб и отпрошусь, – сказал Бояркин, хотя по уставу

      требовалось обратиться иначе, но Командир понял его.

      – Хочешь уехать сегодня? – спросил он. – Хорошо, иди. Только,