Молодой Бояркин. Александр Гордеев

певицу в телевизоре, – а у них ведь тоже все обыкновенное. Посмотрите отдельно на

      глаза, на нос, на уши… Вон на уши…

      – Уши как уши, – ответил Трунин, не понимая, что имеет в виду Пермяков.

      – Вот я и говорю, что все обыкновенное. Мы их тут вознесли, а у них почти все такое

      же, как у мужиков, только чуть-чуть не совпадает.

      Все покатились со смеху, а смешливый кок Хуторкин даже завизжал и погладил

      Пермякова по голове.

      – Заслужился, бедненький, – ласково сказал он.

      – Как, тебе бы такая подошла? – кивнув на телевизор, спросил Трунин у Бояркина.

      Николай промолчал. Новость о его демобилизации уже прокатилась по кораблю, и

      дембеля смотрели на него с завистью, а молодые с грустью.

      – А вот интересно, ты, наверное, быстро женишься, – не отставал Трунин.

      – Если встретится такая, какая нужна, то хоть на другой день, – серьезно ответил

      Николай.

      – Ну, ты даешь! А какая тебе нужна?

      – Умная, наверно. Хотя бы раз в десять поумнее тебя.

      – Нет, умная – это плохо, – заметил Пермяков.

      Начиналась обычная трепотня, в которую Бояркин ввязался автоматически, думая о

      другом. Он поднялся и вышел на палубу.

      Туман уже рассеялся, оставив после себя необыкновенную чистоту воздуха, словно

      обновив его весь. Море под ярким солнцем было густо-синим и на горизонте четкой линией

      отсекалось от голубого неба. К концу третьего года службы Бояркину уже хватило мудрости

      заметить, что, бывая самым разным, море всегда остается красивым. Этой же красоты оно

      требует и от всего принадлежащего ему. На море красивы и многоэтажные лайнеры, и

      маленькие рыбацкие суденышки, похожие на утюги, у которых и команда-то всего два-три

      человека. Эти суденышки, действительно, пашут море, потому что не скользят, а глубоко

      вспарывают поверхность и тарахтят почти так же, как трактора на пашне. Но не тонут. Есть в

      них какая-то особая, не заметная сразу привлекательность морских трудяг. Море не терпит

      некрасивого. Некрасивое просто не должно держаться на воде. Иными словами, красота на

      море означает и жизнестойкость и надежность. Это в очень большой степени относится и к

      людям на море – морякам.

      Привалившись плечом к надстройке, Николай почувствовал ласковую теплоту

      крашеного, нагретого солнцем металла. Город с высокими шпилями башен казался миражом

      в волнистом испарении залива. Над головой бесновались горластые чайки. Часы показывали

      только десять часов тридцать пять минут. Николай поднялся на ходовой мостик и, расчехлив

      большую морскую трубу, стал смотреть на приблизившийся в тридцать раз город с

      разноцветьем автомобилей и летних женских платьев. Но и при увеличении все было неясно,

      расплывчато. Трудно было представить жизнь людей, имеющих такую неслыханную свободу,

      – жизнь, когда по своей воле можно пойти в кино или в парк, можно сидеть