Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

Небось отравленные?

      ИЦУВАМО. Это крайняя мера, еще рано.

      БЛЮХЕР. Ну, так каковы ж будут требования?

      ИЦУВАМО. Услуга за услугу, Василий Константинович.

      БЛЮХЕР. Э, нет, господин хороший. Вы всегда скажете в случае чего, что я достал текст японских требований неофициальным путем, и все это ложь, и русские ведут себя провокационно, чтобы сорвать переговоры.

      ИЦУВАМО. Зачем вы так плохо обо мне думаете? Разведчики – обязательные люди.

      БЛЮХЕР. Шрамик у вас на роже не от битья?

      ИЦУВАМО. От битья. Лупили меня по роже. Обожает русский народ обидными намеками изъясняться, мочи нет.

      БЛЮХЕР. Смешно подметили. А за что лупили?

      ИЦУВАМО. За то, что желтый. Я, изволите ли видеть, в течение десяти лет служил няней в доме русского генерал-губернатора. Так вот от него шрамик. За то, что носовые платки плохо выстирал.

      БЛЮХЕР. Крепко нас не любите?

      ИЦУВАМО. Вы имеете в виду красных или вообще нацию?

      БЛЮХЕР. Теперь вся нация красная, куда ни крути.

      ИЦУВАМО. Оттенки пока сохраняются.

      БЛЮХЕР. Скоро сойдут.

      ИЦУВАМО. Постараемся задержать процесс. Про восстание анархистов, кстати, еще вам не доложили? Доложат. Полыхают ваши тылы, полыхают. Один комиссар Постышев жидковат, поколотят его, сугубо поколотят… Так что ж – дружба?

      БЛЮХЕР. Не выйдет, няня. Хорошо, что про шрамик свой вовремя рассказал, а то б я тебя промеж глаз звезданул. У меня кулак-то, видишь, какой? Потрогай, потрогай, не бойся. Чудак.

      ИЦУВАМО. Да, я вижу. Кулачок весьма тяжел.

      БЛЮХЕР. Ну ладно, поговорили – и будет, я спать хочу.

      ИЦУВАМО. Всего хорошего, Василий Константинович.

      БЛЮХЕР. Спокойной ночи, няня. Пистолетик только мой верни, а то это несолидно получается, вроде как воровство.

      ИЦУВАМО. Пожалуйста, вот он.

      БЛЮХЕР. На столик положи, пусть его лежит.

      ИЦУВАМО. Мне жаль вас, Блюхер.

      БЛЮХЕР. Что вы говорите?!

      ИЦУВАМО. Да-да. Вы уже погибли, потому что говорили со мной. А это вам всегда могут поставить в вину. И я при необходимости эту нашу беседу подтвержу. В том случае, если вы же захотите снова встретиться со мной. Вы приятны мне, Блюхер. Поверьте, людям моей профессии можно ошибаться только раз в жизни – вы станете великим человеком. Но чем больше величие, тем страшнее падение. До свидания, примите мои извинения. (ИЦУВАМО выключает свет, и трое исчезают из номера Блюхера.)

      Занавес

      Действие второе

      Картина первая

      Номер «Версаля». За стеной ноют цыгане. За столом – пьяный ФРИВЕЙСКИЙ и ЧЕН.

      ФРИВЕЙСКИЙ. Все кончено! Кто мог подумать, что возьмет Регана? Кто мог подумать? Я опозорен перед всеми, я погиб. Чен! Ну, одолжите мне три проклятые тысячи!

      ЧЕН. Александр Александрович, я совершенно пустой.

      ФРИВЕЙСКИЙ. Не оставляйте меня одного. Кто мог подумать, что эта кляча придет первой и снимет такой куш! И все взял Исаев! Боже, как он зло потребовал у меня денег! При всех!

      ЧЕН. Это противно. Но, извините, я должен уйти. Меня ждут у