Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

коней, ты должна завтра отвезти Сомова к Хатан Батору Максаржаву, он возле Кобдо. Ты знаешь дорогу туда. Мимо синей реки. Там вы смените коней в юрте у Дугаржава. Потом пойдешь дальше, через Рысью падь, и там сменишь коней, в юрте Ценде. Потом вы пройдете еще полночи и смените коней у охотника Цевена. Ты запомнила, Дарима?

      – Я запомнила, Мунго.

      А Мунго вышел из юрты, исчез в кромешной темноте…

      ЛАГЕРЬ СЕВЕРНЫХ ВОЙСК. Хлещет дождь, заливает лагерь. Запали щеки у Сомова, заострился нос, на лбу шрамы от ожогов. Он обнимает Дариму, говорит ей:

      – Девочка, спасибо тебе. Возвращайся к Мунго, скажи ему: за ним Унгерн. Он поймет.

      Палатка Хатан Батора Максаржава. Хатан Батор спит. В палатку входит Сомов, подбрасывает в очаг аргала. Вспыхнувшее пламя высвечивает его лицо, черные круги под глазами. Он зачерпывает из котла холодного чая, неотрывно выпивает громадную кружку.

      Хатан Батор чуть приоткрыл глаза, наблюдает за ним. Лезет под подушку, достает маузер, спускает предохранитель, прячет маузер под одеяло.

      Сомов подходит к спящему Максаржаву, садится на табуретку. С его одежды капает вода. Он тихо говорит:

      – Хатан Батор, проснись.

      Максаржав спрашивает его, не открывая глаз:

      – Кто ты?

      – Это долго объяснять. Я друг тебе. Я пришел с приветом от Мунго.

      – Почему я должен тебе верить? Ты – Сомов, полковник из штаба Унгерна.

      – Если бы я был полковником Унгерна, я бы пришел сначала к Ванданову, а не к тебе. Барон приказал убить тебя завтра утром, двадцать пятого, в месяц большой курицы одиннадцатого года, многими возведенного.

      – Почему я должен тебе верить? – снова спросил Максаржав.

      – Максаржав, вспомни, что тебе говорил Мунго. Он говорил тебе: «В тот час, когда тебя назначат главнокомандующим Северной армией, а Ванданова твоим заместителем, не спускай с Ванданова глаз, он враг тебе».

      Максаржав быстро глянул на Сомова. В лице его что-то дрогнуло, и он улыбнулся:

      – Значит, завтра, говоришь? – спросил он.

      – Да.

      – Ну что ж, если утро должно принадлежать им, то ночь-то ведь наша.

      Хатан Батор хлопнул в ладоши. Из-за перегородки в юрту вошел высокий парень.

      – Это мой сын, – сказал Максаржав. – Он проводит тебя к красным.

      – Вот это, – он написал что-то по-монгольски, – ты отдашь Сухэ Батору, – сказал он сыну. – А ты своим, – продолжал он, глядя на Сомова, – скажешь: завтра над Северным войском Максаржава будет развеваться красный флаг Сухэ Батора. Пусть шлют помощь, один я не продержусь, одного меня Унгерн сломит, но вместе мы сломим его.

      МАЛЕНЬКАЯ КОМНАТА ЧАСОВЩИКА В КЯХТЕ. Натяжно звонит звонок. Часовщик отпирает дверь, и в комнату вваливается Сомов. Он секунду стоит на пороге, а потом как подкошенный падает.

      – Завтра, – прошептал он, – утром.

      Достал листок бумаги, положил рядом с собой в лужу, которая стекает с его одежды.

      – А теперь – спать.

      ЯРКОЕ, ОСЛЕПИТЕЛЬНОЕ СОЛНЦЕ. Полощут по ветру багряные