В тени больших вишневых дереьев. Михаил Леонидович Прядухин

ресницами, безмолвно молящие о пощаде, что не важно, в какой день замерз Андрей Козлов. Ведь контрольной выстрел, был произведен, там, на посудомойке. Нет, не духами, а тремя обкуренными чижами, так, ради хохмы, от нечего делать…

      Много еще Пожидаев, идя по жизни, сделает, неправильных, плохих поступков, о которых потом будет сожалеть, но этот, хотя уже прошло тридцать лет с тех пор, всегда вызывает в нем наиболее острое желание отмотать все назад. Но время вспять не повернешь, и история не знает сослагательных наклонений, и когда, часто по неведомым причинам, в его голове возникают огромные глаза, то им вторит, давно ставшей хронической, тихая, тупая боль в его сердце…

      А бумажник Андрея, Сергей, зачем-то, носил еще много, много лет. Портмоне, от времени, истрепывалось, но он, упорно чинил его, подклеивая и подшивая, хотя давно мог купить себе новый… Но потом, все же, проносив его лет пятнадцать, Сергей потерял его. Но как, и при каких обстоятельствах, Пожидаев не имел понятия – бумажник, как в воду канул…

* * *

      С еще одним, подобным «выстрелом», Серей столкнулся уже дома. Только в этот раз, не он «жал на курок», но «произведен» он тоже был там, в далеком Афганистане, смертельно ранив его знакомого, и «пуля», засевшая в сердце, убила его через несколько лет…

      В военкомате, войдя в кабинет, который ему указали, Пожидаев столкнулся, нос к носу, со своим старым знакомым, которого знал еще с детства. Тот, получал юбилейную медаль: «70 лет Вооружённых сил СССР», за которой, в общем то, Серега и приперся туда.

      – Привет, Толик! Ты что, тоже там был!? – радостно воскликнул Сергей, протягивая руку для приветствия. Но Хмырь – такая кличка была у Толика с детства, особо не обрадовался, и как-то вяло ответил, пожимая протянутую руку:

      – Привет, да был.

      – А где? – на той же пафосной ноте, продолжил Пожидаев.

      – В Шинданте, – все также вяло и сухо, ответил Толик.

      – Да ладно, я там в госпитале лежал, да и так, покуда был поваром, много раз ездил на продуктовые склады. (В Шинданте дислоцировалась 5-я Гвардейская мотострелковая дивизия, одним из ее полков был – 12-й Гвардейский мотострелковый). А я в Герате служил, в начале поваром, потом в пехоте. А ты кем?

      – В артиллерии, ну ладно, мне надо идти, – и Толик, как то пряча глаза, начал протискиваться к двери, проход к которой перегородил Пожидаев.

      – Да ты что Хмырь, подожди меня, сейчас я медаль получу, пойдем в парк, пива для рывка хряпнем. Но Толик, совсем смутившись, начал что то бубнить себе под нос, продолжая протискиваться к двери, отстраняя с прохода Сергея. Пожидаев, опешив, от такого поведения, взял за руку Толика, и слегка дернув за нее спросил:

      – Хмырь, да ты что? Что с тобой? – заглядывая ему в глаза.

      Но Толик, окончательно оттиснув Пожидаева от двери, выскользнул в коридор, и спешно пошел по нему к выходу. Что-то знакомое показалось Сергею в его походке: незаметная, украдкая, и в то же время быстрая, где-то такое он уже видел. Это неприятно потеребило его душу, и он, задумчиво, еще некоторое время