Портреты. Михаил Иосифович Черкасский

моя жена».

      И не было никаких переживаний с другой антилопой: «… сердце ее все еще сильно билось, хотя, судя по всему, она была мертва. Я нащупал сердце около передней ноги, чувствуя, как оно трепещет под шкурой, всадил туда лезвие ножа, но он оказался слишком коротким и только слегка оттолкнул сердце. Я ощутил под пальцами горячий и упругий комок, в который уперлось лезвие, повернул нож, ощупью перерезал артерию, и горячая кровь заструилась по моей руке. Затем я начал потрошить антилопу перочинным ножом, все еще стараясь произвести впечатление на Друпи…»

      Так что переживания все-таки были.

      А до того, еще в Америке, после автомобильной катастрофы, были и другие, человеческие. Когда он лежал с переломом руки. «Один на один с болью, пятую неделю без сна, я вдруг подумал однажды ночью: каково же бывает лосю, когда попадешь ему в лопатку, и он уходит подранком; и в ту ночь я испытал все это за него – все, начиная с удара пули и до самого конца, и, будучи в легком бреду, я подумал, что, может, так воздается по заслугам всем охотникам. Потом, выздоровев, я решил: если это и было возмездие, то я претерпел его и, по крайней мере, отныне отдаю себе отчет в том, что делаю. Я поступал так, как поступили со мной». Кто – лоси? Антилопы? Газели?

      Каждый волен выписать себе такую вот индульгенцию. Если же к ней присовокупить еще ружьеносцев, следопытов, носильщиков, грузовики, походную брезентовую ванну, немецкое пиво и фруктовые консервы, – то билет охотника и гуманиста высшего класса вам обеспечен.

      Не станем тревожить Толстого, Лондона, Сетон-Томпсона и других. Обратимся к звероловам, зоологам, охотникам – оказывается, они все же видели в «меньшом брате» нечто большее, чем мишень. Аркадий Фидлер называет себя по старинке естествоиспытателем. Он внемлет и неодушевленной природе, но прежде всего, превыше всего – живое. Там, у Хемингуэя, упоение меткостью своего выстрела, нож, ткнувшийся в неостывшее, еще пульсирующее сердце, здесь – восхищение, невозможность убийства ради охотничьего азарта. Даже если это грозит жизни охотника.

      Нет, не знал гуманнейший Хэм и настоящей любви к животным. Вот кошек он обожал! Да, есть одна настоящая любовь в «Островах», причем абсолютно взаимная. «Он подумал, не выпустить ли кого-нибудь из других котов для компании и чтоб было с кем поговорить, пока Бойз спит. Но потом решил, что не надо. Бойз обидится и будет ревновать. Когда они вчера подъезжали на большой машине, Бойз уже околачивался возле дома и поджидал их. Он страшно волновался и, пока они выгружались, все время путался под ногами, с каждым здоровался и то вбегал в дом, то выбегал, как только отворяли дверь. Как только Томас Хадсон получал приказ об отъезде… кот становился все более взвинченным и нервным, а когда они начинали грузиться в машину, он уже был в отчаянии. Как-то раз, проезжая по Центральному шоссе, Томас Хадсон увидел сбитого машиной кота, и этот кот, только что сбитый машиной и уже мертвый,