Экология русского языка. Александр Сковородников

к достижениям этого находчивого и практичного народа. На самом деле целью такой американизации является отлучение от собственной великой культурной традиции, полное забвение и разрушение ее. Народу, у которого отняли его великую традицию, уже ничто не поможет: его в полном смысле можно брать голыми руками» [Панарин 2002: 324]. И далее: «Язык новых элит – “новых русских”, “новых украинцев” – невольно акцентирует те смыслы, мотивы и доминанты, которые оказываются совершенно чуждыми и традиционной морали народов, и их новейшему горчайшему социальному опыту. Поэтому английский язык новоявленных джентльменов удачи неминуемо несет в себе черты редукционизма, стилизованности и виртуальности, вызванные неподлинностью самого их бытия, наполненного имитациями» [Там же: 348].

      Близкие приведенным суждения высказывают и отечественные лингвисты. Так, Л. П. Лобанова пишет: «Важнейшей из семиотических систем является язык, с помощью которого и на территории которого может осуществляться разрушение духовных оснований жизни народа через изменение или разрушение языковой картины мира. Такие изменения и разрушения заметны сегодня в большом потоке лексических заимствований из английского языка, а также в заимствовании стиля жизни и образа мысли, которые также находят свое выражение в языке и вносят изменения в языковую картину мира, неразрывным образом связанную с национальным характером, особым духом народа, его менталитетом как особым вариантом представления бытия, с которым и связана сохранность его культуры и его исторической жизни» [Лобанова Л.П. 2010].

      В. В. Колесов отмечает, что «утрачивается (и все больше с каждым заимствованным словом) то народное представление – образ, – которое веками сохраняло русское слово, перенося его от поколения к поколению. Рушится связь времен, национальный язык утрачивает облик народного. Лишаясь корней, литературный язык помаленьку становится однообразно серым. Особенно озабочены этим писатели, и справедливо» [Колесов 1998: 200]; «…Заимствованные слова не обладают для носителей языка-реципиента внятной внутренней формой (ср., например, исконные подросток, юноша, молодой человек – и американо-английское teenager; возлюбленный, любимый, любовник – и boyfriend; и т. п.). Поэтому, в частности, момент заимствования считают и моментом утраты национального концепта, следовательно, – и обеднения русской ментальности [Колесов 2004в: 122]» (цит. по [Васильев 2013: 114]). Л. В. Савельева полагает, что основной причиной нарушения «лингвоэкологического баланса сегодняшнего дня является резкое подавление естественного этно-исторического фона нашего высокоразвитого языка» из-за наплыва иноязычных заимствований [Савельева 1997: 41]. В коллективной монографии «Культура парламентской речи» Н. В. Новикова пишет: «…Многие средства массовой информации просто поражены вирусом коленопреклонения перед всем западным, что также осложняет и без того непростую обстановку, связанную с агрессивным вторжением чужеродной лексики в русский язык» [Культура… 1994: 114–115].

      Предоставляю