Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко. Иван Никитчук

его богов», – хотелось ответить Тарасу. Разве не боги с Олимпа были его новые знакомые?

      – Я был у Карла Павловича Брюллова. Он похвалил мой рисунок, – дрожащим от счастья голосом сказал Тарас.

      – У Брюллова? – вытаращил глаза хозяин. – Ты завираешься, парень. Что, ему больше делать нечего, как с тобой возиться? Иди проспись…

      И когда уже шаги затихли на лестнице, буркнул:

      – С ума сошел… – и махнул рукою.

      А Тарас зажег свечу и, разместившись на своем матрасе, жадно глотал страницу за страницей удивительных мифов; и когда уже засыпал, путались в полусне образы мифологических богов и его новых друзей с Олимпа, и счастливая улыбка осветила его лицо.

      – А сегодня я познакомлю тебя с твоим земляком, – сообщил как-то Сошенко. – Сегодня суббота. Пойдем на вечерницу.

      – Какая вечерница? Здесь, в Петербурге? – удивился Тарас.

      – Ну, это я так шутя зову. Пойдем к Гребенке, Евгению Павловичу. Это же наш земляк, он пишет на украинском языке, поговорим с ним. А то и родной язык забудешь, – засмеялся Сошенко.

      Нет, он, Тарас, не забывал и тут украинский язык. С той летней белой ночи он не оставлял своих проб писать. Редко только вырывал он на это время.

      Каким родным, давно забытым теплом и уютом повеяло на Тараса от простенькой квартирки в помещении кадетского корпуса, где работал воспитателем украинский баснописец Евгений Павлович Гребенка. Он имел достаточно значительный успех среди петербургских литераторов. Его печатали журналы, потому что его повести и рассказы любили читать. А еще к тому же у Гребенки была страсть – всех угощать, особенно в тех случаях, когда с Полтавы от родных приходили посылки.

      – Это и есть тот Тарас, о котором я вам говорил, – представил Тараса Сошенко.

      Глянув на приветливого хозяина, услышав его полтавский мягкий выговор, Тарас чуть не расплакался. Здесь был еще один земляк, Григорович, и с ним сразу переговорил Сошенко про Тараса, как советовал старый Венецианов. За столом гостеприимный хозяин все подкладывал в тарелки и подливал в чарки. После ужина он со скромной гордостью показал последнюю свою книгу – перевод пушкинской «Полтавы».

      – Мне предлагают подготовить второе издание, – сказал он. – Может быть, вы, – обратился он к Тарасу, – попробуете сделать иллюстрации к «Полтаве»?

      – О, если б только смел!

      – А сейчас почитайте, Евгений Павлович, просим! – попросили гости.

      – Как бы я хотел увидеть и самого Пушкина! Ведь он тут, в Петербурге… – тихо вымолвил Тарас…

      И он увидел Пушкина.

      За несколько дней до этого Мокрицкий увлеченно рассказывал Тарасу:

      – Ах, какой вчера был вечер в нашей мастерской. Никогда в жизни не забуду.

      Ему не терпелось быстрее рассказать, а Тарасу, конечно, не терпелось быстрее услышать.

      – Рассказывай!

      Аполлона не надо дважды просить.

      – Вчера было столько посетителей в нашей мастерской.

      – У вас всегда собирается много народа… – промолвил