Дело Артамоновых. Максим Горький

что ты? Умненькая девчоночка, – вот бы тебе невеста…

      – Кто пойдет за меня…

      А в саду под липой, за круглым столом, сидят, пьют брагу Илья Артамонов, Гаврила Барский, крестный отец невесты, Помялов и кожевник Житейкин, человек с пустыми глазами, тележник Воропонов, прислонясь к стволу липы, стоит Петр, темные волосы его обильно смазаны маслом и голова кажется железной, он почтительно слушает беседу старших.

      – Обычаи у вас другие, – задумчиво говорит отец, а Помялов хвастается:

      – Мы жа тут коренной народ. Велика Русь!

      – И мы – не пристяжные.

      – Обычаи у нас древние…

      – Мордвы много, чуваш…

      С визгом и смехом, толкаясь, сбежали в сад девицы и, окружив стол ярким венком сарафанов, запели величанье:

      Ой, свату великому,

      Да Илье-то бы Васильевичу,

      На ступень ступить – нога сломить,

      На другу ступить – друга сломить,

      А на третью – голова свернуть.

      – Вот так честят! – удивленно вскричал Артамонов, обращаясь к сыну, – Петр осторожно усмехнулся, поглядывая на девиц и дергая себя за ухо.

      – А ты – слушай! – советует Барский и хохочет.

      Того мало свату нашему

      Да похитчик девичьему…

      – Еще мало? – возбуждаясь, кричит Артамонов, видимо, смущенный, постукивая пальцами по столу.

      А девицы яростно поют:

      С хором бы тя о́ борону,

      Да с горы бы тя о́ каменье,

      Чтобы ты нас не обманывал,

      Не хвалил бы, не нахваливал

      Чужедальние стороны,

      Нелюдимые слободы, —

      Они горем насеяны

      Да слезами поливаны…

      – Вот оно к чему! – обиженно вскричал Артамонов. – Ну, я, девицы, не во гнев вам, свою-то сторону все-таки похвалю: у нас обычаи помягче, народ поприветливее. У нас даже поговорка сложена: «Свапа да Усожа – в Сейм текут; слава тебе, Боже, – не в Оку!»

      – Ты – погоди, ты еще не знаешь нас, – не то хвастаясь, не то угрожая, сказал Барский. – Ну, одари девиц!

      – Сколько ж им дать?

      – Сколько душе не жалко.

      Но когда Артамонов дал девицам два серебряных рубля, Помялов сердито сказал:

      – Широко даешь, бахвалишься!

      – Ну и трудно угодить на вас! – тоже гневно крикнул Илья, Барский оглушительно захохотал, а Житейкин рассыпал в воздухе смешок, мелкий и острый.

      Девичник кончился на рассвете, гости разошлись, почти все в доме заснули, Артамонов сидел в саду с Петром и Никитой, гладил бороду и говорил негромко, оглядывая сад, щупая глазами розоватые облака:

      – Народ – терпкий. Нелюбезный народ. Уж ты, Петруха, исполняй все, что теща посоветует, хоть и бабьи пустяки это, а – надо! Алексей пошел девок провожать? Девкам он – приятен, а парням – нет. Злобно смотрит на него сынишка Барского… н-да! Ты, Никита, поласковее будь, ты это умеешь. Послужи отцу замазкой, где я трещину сделаю, ты – заткни.

      Заглянув одним глазом в большой деревянный жбан, он продолжал угрюмо:

      – Всё