Когда ты был старше. Кэтрин Райан Хайд

Мне просто нравилось это делать. Поначалу. Потом, через какое-то время, перестал. Так что Керри знала, что у меня есть этот телескоп. Вот она и велела мне смотреть в него. Сама она по телевизору наблюдала, а я глядел из своего окна. Я живу на Джерси-стрит, прямо через реку напротив нижнего Манхэттена. Мы видели, как второй самолет врезался, пока мы разговаривали. И мы вели себя как будто… этого не происходит. Она сказала, значит: «Возьми свой телескоп». Я и взял. И ответил, что не вижу ничего. Один дым.

      Тишина. По-моему, водитель выжидал. На тот случай, если я начну сам.

      – Но вы видели еще что-то.

      – Видел, как прыгнул человек, – уголком глаза я заметил, как водитель тихонько перекрестился. – И я все думал, как же там жарко должно быть? В офисе. До чего же там становится душно. Больше ста этажей. И верная смерть, об этом и говорить нечего. Очевидно. Знаешь, что ты умрешь – так или иначе. Но вот находишь в себе силы отрешиться. Выкинуть все из головы. Просто преодолеть врожденный инстинкт самосохранения. До чего же жарко должно было быть в том офисе? А ведь там была и моя работа. То есть не в том же самом месте, где я видел человека. Но где-то рядом. И я знал, что Джефф был там, наверху, вместе с остальными, кого мы знали. Так что я сказал ей, что вижу один только дым.

      Еще несколько жуков раздавило. И мне подумалось, что этим утром в восточном Иллинойсе находят свою смерть тысячи жуков и станет ли жучиное сообщество оплакивать их гибель? И не страдают ли от горя их друзья и родственники? Не случится ли у них посттравматическое расстройство из-за стресса? Ну да. Такая путаница была в моей голове.

      – Ты не собираешься опять увидеться с ней, – проговорил мой водитель. – Так ведь?

      – Ни за что. И я не уверен, что это хорошо. Ей нужно утешение. А у меня его совсем нет. Мы были друзьями. То есть что бы там ни было еще, прежде всего мы были друзьями. И прямо сейчас ей очень нужен друг. Так что здесь нет благородства. И я не могу с этим справиться. Я неудачник.

      – Слишком уж ты себя не жалеешь, – ответил мужчина.

      Но, как я заметил, безо всякой издевки.

      – Да нет. Не думаю. По-моему, я просто очень упрямый.

      Он высадил меня через сорок миль, поскольку должен был двигаться на север дальше, чем было нужно мне. Я так и не выяснил, откуда он. И до сей поры не знаю его имени. А он не знает моего.

      Я думаю, что оно и к лучшему.

      12 сентября 2001 года

      Это было на следующий день после обрушения башен, и шоссе, пересекающее центральную Пенсильванию, было сплошь усеяно рукописными плакатами. Примерно по одному на каждую милю. На каких-то участках – чаще. И на всех было одно и то же: «Боже, благослови Америку».

      Плакаты начинали действовать мне на нервы.

      Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что следовало бы помалкивать об этом. Но тогда я не видел ничего. Кроме плакатов.

      Водителю, подсадившему меня в спортивный «БМВ», было за сорок, может, больше. Возможно, машина служила ему инструментом для выхода из кризиса среднего возраста. Только я особо не задумывался.