Театральные подмостки. Александр Николаевич Завьялов

Теперь прикоснёшься к настоящей, к великой драматургии!

      – Ты это о чём?

      – Будешь играть в пьесах, которые сам написал.

      – Я?

      – Да.

      – А я уже что-то написал?

      Бортали-Мирская задумчиво покачала головой.

      – Все мы пишем свою жизнь, начиная с самого рождения…

      Я хотел что-то ответить, но тут вдруг моя Лера напустилась на чиновника Закупоркина:

      – Вы зачем пришли? – угрюмо и с раздражением спросила она. – Вы же знаете, что мой муж посредственная бездарность, никчёмный актёр, без денег и честолюбия. В его годы другие уже звёздами становятся. А вы тут какие-то звания раздаёте, дипломы, благодарности… Вам не стыдно лицемерить?

      Что?.. У меня прямо челюсть отвисла, брови на лоб полезли, округлившиеся глаза за собой потянули. Как это неожиданно и трогательно… У нас с Лерой, конечно, не всё гладко, любящей и образцовой семьёй нас не назовёшь, но что касается моих актёрских способностей – она всё время старательно твердила, какой я талантливый, как я удивительно и неподражаемо играю, «а в этом эпизоде вообще гениален и восхитителен» – и тому подобное. И вот те раз! Интересно, и почему это я «посредственная бездарность»? Я совсем даже непосредственная бездарность… И вообще, честно сказать, Лера сама по себе замкнутая, неулыбчивая и молчаливая. На людях она не стала бы устраивать скандал. Только дома… Всё в голове моей перемешалось, в груди зарычало, но я, естественно, смолчал. Дай, думаю, посмотрю, что дальше будет.

      А этот Закупоркин, ещё совсем недавно всесильный и довольный собой чиновник, вдруг превратился в жалкого и беззащитного.

      – Я не понимаю… – тихо и подавленно произнёс он и с растерянно уставился на Бересклета.– Вы же сами рекомендовали Бешанина.

      Наш худрук Вячеслав Вячеславович, у которого ботаническая и, казалось бы, не плотоядная фамилия Бересклет, всегда стелился лисой перед министерскими портфелями, подныривал под лакированные туфли «культурных» чиновников, да и перед всеми вышестоящими, угождал всячески и заискивал.      Но сейчас он, казалось, чувствовал себя барином, хозяином положения. Видимо, собственной значимости ему придал приторный малиновый мундир, к тому же на голове у него появилась нелепая розовая шапочка с помпончиком.

      Бересклет насмешливо посмотрел на Закупоркина, которому он обязан своим назначением.

      – А у вас что, своей головы на плечах нет? – ковыряя вилкой в зубах, вопрошал он. – Или у вас плечи, чтобы щёки подпирать?

      Чиновник растерянно моргал, и щёки его немилосердно шмякали.

      – Вы понимаете, что дали высокое звание сомнительной личности?! Хоть и посмертно, – не унималась Лера. – Заметьте, я не говорю, актёру! Это не актёр, который не сыграл ни одной – ни одной, повторю, – звёздной роли! Его что, зрители боготворят или кто-то из признанных мэтров отметил? Вот здесь сидят по-настоящему заслуженные и народные артисты. Вам не стыдно в глаза им смотреть? У вас совесть есть? Вы за что зарплату получаете? Вас по ночам кошмары