Театральные подмостки. Александр Николаевич Завьялов

окочурился. Помнишь, я тогда Чацкого играл. «Карету мне! Карету!» – да и упал замертво.

      – Вот именно… – задумчиво сказал я. – Призраки, галлюцинации – это уже шизофрения… шубообразная…

      Со всех сторон посыпались смешки, забавные колкости. А Лера смотрела на меня снисходительно и с нескрываемым злорадством.

      – Ваня, успокойся, не смеши людей.

      А меня гляди и впрямь в бешенство швырнёт. И швырнуло бы, не появись наш молодой актёр Глеб Обухов. Вбежал он на сцену весь такой заполошный, горем пришибленный, глаза как у окуня.

      – Ивана Бешанина машиной сбило! Насмерть! – закричал он.

      Час то часу не легче! Смотрю на Глеба, а он меня сразу-то не приметил или не узнал из-за костюма этого. От волнения, видать, ему голову обнесло, в глазах помутилось.

      Ну, все лица, конечно, в мою сторону.

      – Ты что мелешь, не по глазам, что ли? А это тебе кто? – строго спросила Бортали-Мирская, показывая на меня.

      – Надо было Ване место на Ваганьковском кладбище подарить… – пошутил кто-то.

      Тут уж я не выдержал и вспылил:

      – Да вы что, сговорились, что ли?! Послушайте, эту комедию пора сворачивать!

      Глеб, увидев меня, за сердце схватился, очумелыми глазами на меня смотрит, смотрит… а я-то вижу, что он играет, да ещё так фальшиво, бездарно.

      – Что это?.. – чуть не плача, говорил он. – Я же своими глазами видел! Искорёженный он, голова пробита, мозги наружу… врачи и не пытались. Иван был, точно… я же… видел…

      – Ты нас не путай. Ваня у нас на сцене умер, как и положено актёру, – сказала Бортали-Мирская. – Все актёры умирают на сцене! Ты разве не знал? Хочешь сказать – Ваня плохой актёр? Или не наший он, раз его машиной придавило?

      Это меня уж совсем рассердило.

      – Что вы меня все хороните?! Я умер – пусть. Только, Лидия Родионовна, я вас очень уважаю, но, пожалуйста, давайте заканчивайте этот балаган.

      Бортали-Мирская всплеснула руками и запричитала:

      – Ой, да что же это мы и впрямь на именинника напали! У Вани же сегодня день рождения, день настоящего рождения… Ну-ка, кто у нас ещё тост не говорил? Наливаем, наливаем… За здоровье покойника… тьфу ты чёрт – именинника…

      – И то правильно, – обрадовался Алаторцев. – Давайте, поберечься надо, поберечься…

      – Только не надо этих глупых тостов типа «чтобы у нас всё было», – продолжала наставлять прима. – Глупые люди не понимают, что эта идиотская реплика понимается буквально. «Всё» – это значит болезни, несчастья, нищета, нужда… Список можно продолжать до бесконечности. А Ване и так не повезло… Ну, а как, в младых годах… Что ни говорите, а на этом свете особенные слова нужны…

      Лука Лукич Кандишин решил тост сказать. Актёр, как говорится, легендарный и выдающийся. Девяносто два года прожил и до самого смертного часа со сцены не сходил. Прокашлялся он и говорит:

      – Спасибо, Ваня, шо пригласил меня на бенефис свой… Как же удачно сложилось, шо он стал для тебя и для усех нас двойным праздником. Отрадно должно быть тебе, шо освободился ты от бренной жизни не в своей