Мария Стюарт. Стефан Цвейг

в этой стране не она. У Елизаветы нет ни причин, ни желания облегчать жизнь своей сопернице и претендентке на корону, и ее государственный секретарь Сесил с циничной откровенностью поощряет ее враждебное поведение: «Чем дольше царит неуверенность в вопросе шотландской королевы, тем лучше для дела Вашего Величества». Ибо жива еще обида из-за предъявленного на бумаге и гербе притязания на трон, хотя в Эдинбурге послы Шотландии заключили договор с послами Англии, в котором обязались от имени Марии Стюарт признать Елизавету полноправной королевой «for all times coming», то есть на веки вечные. Однако позднее, когда договор привезли в Париж и необходима была лишь подпись на, несомненно, действительной сделке, Мария Стюарт и ее супруг Франциск II уклонились; ей не хотелось уступать, и она, перед которой однажды несли герб с притязанием на английскую корону, не намеревалась сдаваться. В крайнем случае она была готова не выдвигать свое право в политике, но ни за что и никогда она не пошла бы на то, чтобы открыто и искренне отказаться от своего наследия.

      Вот только Елизавета не готова была терпеть подобную двусмысленность, эти и «да», и «нет». Она заявила, что раз послы шотландской королевы подписали договор от ее имени, то Мария Стюарт обязана считаться с этой подписью. Елизавете мало признания «sub rosa», то есть тайно, ибо для нее, как для протестантки, у которой половина королевства все еще страстно исповедует католицизм, католичка-претендентка угрожает не только трону, но и жизни. Если вторая королева не заявит во всеуслышание, что отказывается от всяческих притязаний на трон, Елизавета не сможет быть королевой по-настоящему.

      Елизавета, и это нельзя отрицать, в этом споре, несомненно, в своем праве; и при этом тут же нарушает его, пытаясь решить крупный политический конфликт столь мелочным и скупым образом. Женщины в политике всегда склонны проявлять опасное свойство пытаться ранить своих соперниц одними булавочными уколами и решать противоречия исключительно на уровне личных обид; вот и сейчас обычно столь дальновидная правительница совершает эту извечную ошибку всех женщин-политиков. Для путешествия в Шотландию Мария Стюарт формально запросила «safe conduct», как сказали бы сегодня, транзитную визу, что с ее стороны можно расценивать даже как акт куртуазной и формальной вежливости, ибо как раз морским путем она и без того может беспрепятственно попасть на родину: если же она захотела бы ехать через Англию, то таким образом молчаливо предоставила бы своей противнице возможность поговорить мирно. Однако Елизавета не преминула воспользоваться возможностью уязвить соперницу. На вежливый жест она ответила грубой невежливостью и заявила, что не будет Марии Стюарт «safe conduct» до тех пор, пока та не подпишет Эдинбургский договор. Чтобы задеть королеву, она обидела женщину. Вместо демонстрации силы и открытой угрозы боя она выбрала злобную и бессильную личную обиду.

      И вот сорвана завеса, скрывающая внутренний конфликт между двумя этими женщинами, со жгучими