Мастер Лабиринта. o'Daniel Thistle

не зная – может, Лирнова сбросили или он скончался от старости.

      Возле подъезда ждал маленький электромобиль Лианы. Андрей сгрузил сумку в багажник, кивнул на картину:

      – Давай это сюда.

      Если я убегу сейчас, моя жизнь всё равно будет разломанной. Но это лучше, чем остаться. В тысячу раз лучше… я больше не увижу маму. Не увижу Мая. Не увижу Марию Дейке, и не узнаю, не было ли у неё младшей сестры.

      Если останусь – буду трусом, и никогда больше не увижу брата.

      Защищать себя, защищать право на искусство означает оставаться в опасности и в одиночестве.

      От страха и мучительного выбора меня тошнило. В горле застрял крик: ни спросить, ни сказать. Ни попрощаться.

      Я посмотрел на Андрея. Посмотрел на Лиану. Вдохнул, развернулся – и побежал прочь, ныряя в кишкообразное сплетение улиц Атхен.

      Глава 3 Учиться у Мастера

      3.1.Конкурс

      Мастер Седек снимал особняк на окраине восточного «крыла» бабочки-Атхен. Здесь жили люди второго круга, их коттеджи, расписанные фресками, разделяли сады. Деревья, как шеренги чёрных мертвецов, вытянувших вверх пальцы-ветки, издавали костяной шелестящий звук, склоняясь под порывами ветра. Особняк Седека располагалось в конце длинной улицы, перед пустырём, глядящим на Рыбий Город. Ветер дул с этой стороны. Зубы стучали, так я замёрз.

      По закону несправедливости: у ворот особняка меня догнал дребезжащий, пахнущий чёрно-густым бензином автобус.

      – Уроды! – Высокая тонкая с платиновыми волосами девчонка выскочила из автобуса и швырнула на асфальт жёлто-коричневый, цвета камели, чемодан.

      Её «лакированная» красная куртка едва прикрывала бедра, а лимонные лосины обтягивали длинные-предлинные ноги. Девушка буцнула чемодан тяжёлым защищённым ботинком. Тот отлетел на полметра.

      – Уроды, уроды, уроды! – Оставляя на боку чемодана вмятины, взмахивая руками на каждом ударе.

      Следом за ней из автобуса, с ещё одним таким же чемоданом, выбрался высокий белокурый мужчина, его рот обрамляли глубокие морщины, а глаза казались усталыми. Поймав мой взгляд, он легко улыбнулся.

      Девчонка попинала ещё немного чемодан. Вздохнула и села на него, спрятав лицо в ладонях. Показалось сначала, что её руки испачканы чёрным… но это была не грязь. Корка засохшей крови на костяшках. Она отняла ладони от лица и подняла воротник куртки.

      У девушки было лицо в форме сердца, розовые маленькие губы, широко посаженные голубые глаза – как вода в бассейне, манящая и дезинфицированная, и стриженые под машинку платиновые волосы. В мочках – серьги в форме мышек. Фиолетовый синяк на скуле уродовал нежную, как сливочное мороженное кожу, а чёрные линии штриховой татуировки – шею, спускаясь под воротник.

      Я инстинктивно попятился.

      – Да-да. – Сказала девушка хрипло. – Давай, проваливай.

      Такие татуировки набивают ссыльным. Три длинных полоски – от мочки уха вниз, до левого соска. Три линии – три года. Она выше меня, но не старше. Значит – отсроченный приговор? … должно быть стыдно носить на себе полосы мэрии.

      Не