Длинный день после детства. Лев Борисович Усыскин

такой смуглый с гладкими волосами зачесанными назад и девчонка белобрысая лет восемнадцать на вид в одних туфлях на высокой платформе он ей в задницу вставил а она оборачивается будто бы хочет сказать что-то а сама глазки закатывает интересно ей больно или приятно или одновременно так бывает не знаю интересно это на самом деле или для съемок только вот бы узнать!..

      – Well, children, write down your homework… exercise…

      Разом скрипнули перья, старательно засопел Антонов во втором ряду; склонив голову набок, едва не касаясь тетради щекой, принялась записывать номера упражнений Лена Аладушкина в то время, как за соседней партой Ромка Авдеев лишь отчеркнул размашисто что-то в учебнике и, с силой его захлопнув, швырнул в сумку…

      – Все записали?.. Кушевский и Павлов, не забудьте, что на следующем уроке ваша очередь делать доклады…

      …Лязгнуло замочками сумок ей в ответ – через мгновение забормотало все, словно бы где-то открыли воду, и вот, наконец, долгожданный звонок: свобода, Господи, вот же ты, у порога – сумку в охапку и на улицу: домой, домой, прочь…

      Что еще надо сказать? Теперь сквозь годы, измельченные в серую пыль, оседающую на зубах подобно заводской копоти в ветреный день, сопоставив те вельветовые мечты с наждачно-отрезвляющей реальностью, едва ли станет духу разразиться иронией – в шестнадцать лет человек прав уже самим фактом собственного бытия, своим легким, не замутненным даже никотином первых сигарет дыханием, своей особой поступью, когда чувствуешь, как на каждый твой шаг пружинит под ногой земля, побуждая к шагу следующему…

      Авдеев, Павлов, Ливенкова – добрая половина вас так и осталась смеющейся фотокарточкой с выпускного вечера – на фоне белокирпичной стены спортзала (краешек завешенного сеткой окна в кадре, даже как будто угадывается баскетбольное кольцо, нет?) – впрочем, о ком-то нам удалось узнать, пробуя изначально едва ли не наугад всегдашнюю паутину незримых нитей человеческого общения – кто-то с кем-то дружит по сю пору, кто-то кого-то видел случайно… Впрочем, главное, наверно, то, что все мы сегодня живы, все, за исключением Петьки Маракуца, подорвавшегося на мине в Панджшерском ущелье еще в восемьдесят восьмом – но он и в школе имел репутацию отчаянного…

      Ашот Микаэлян торгует недвижимостью, располнел, говорит с одышкой и при этом улыбается улыбкой мальчика, взявшего без спросу из шкафа сладости; Женька Яковлев окончил университет и уже второй год изучает птиц где-то в Бразилии – говорят, делает большие успехи; тихоня Макаров недавно женился в четвертый раз, нянчит очередного младенца – по всей видимости, любит это дело и знает в нем толк…

      Светку Голубеву я неожиданно встретил прошлым летом в авиакассах на Каменноостровском – покупала билеты в Адлер для себя и дочери (Аня, восемь лет, непоседа ужасная). Выкурили по сигаретке, потом прошлись пешком до Горьковской. Работает главным бухгалтером в трех небольших конторах разом, второй муж – столь же нелюбимый, как и предыдущий, – ни черта не зарабатывает,