Цикада и сверчок (сборник). Ясунари Кавабата

глубокий снег. И в такую пору черные лилии – просто удивительно. В горах, наверно, нарвали.

      – Цветом они немного похожи на черную камелию.

      – Угу.

      Кикуко налила в вазу воды.

      – В эту годовщину Рикю были выставлены его предсмертные стихи и меч, которым он сделал себе харакири.

      – Что ты говоришь? Значит, твоя подруга обучает чайной церемонии?

      – Да. В конце войны у нее погиб муж… Она еще при нем часто устраивала чайные церемонии, и теперь это ей пригодилось.

      – Какой же школы она придерживается?

      – Школы муся-но кодзи.

      Синго, незнакомый с чайной церемонией, ничего не понял.

      Кикуко замерла в ожидании, чтобы поставить цветы в вазу, как только Синго выпустит их из рук.

      – Они, видимо, так и растут, низко опустив головки, это не оттого, что начали вянуть.

      – Да. Я ведь их сразу же поставила в воду.

      – У колокольчиков головки, по-моему, низко опущены.

      – Что?

      – Мне кажется, эти цветы мельче, чем колокольчики, а?

      – Пожалуй, мельче.

      – Сначала они кажутся совсем черными, но на самом деле они не черные, а темно-фиолетовые с густым бордовым оттенком. Ладно, завтра днем рассмотрю их получше.

      – На солнце они кажутся красновато-сиреневыми.

      Цветы, хотя и совсем распустились, не достигали и трех сантиметров. У них было по шесть лепестков, пестик трехпалый, тычинок – пять. Листья, обращенные в четыре стороны, равномерно покрывали весь стебель несколькими ярусами. Они были маленькие, в три-три с половиной сантиметра длиной. Синго понюхал цветок.

      – Пахнет неопрятной женщиной, – сказал он, не подумав.

      Он не имел в виду ничего плохого, но Кикуко покраснела и опустила голову.

      – Запах меня разочаровал, – поправился Синго. – Понюхай сама.

      – Мне бы не хотелось изучать цветы так тщательно, как это делаете вы, отец.

      Кикуко стала подбирать цветы.

      – Для чайной церемонии четыре цветка, правда, слишком много, но все-таки, может быть, поставить их все?

      – Да, поставь.

      Кикуко положила черные лилии на пол.

      – В шкафу, где стояла эта ваза, должны быть маски, достань, пожалуйста.

      – Сейчас.

      Синго только что пришла на ум фраза из пьесы театра Но, и это напомнило ему о масках.

      Он взял маску Дзидо.

      – Это добрый дух – вечный ребенок. Когда я купил ее… я тебе рассказывал?

      – Нет.

      – Так вот, когда я купил ее, я попросил Танидзаки, помнишь, мою секретаршу из фирмы, приложить маску к лицу. Это было так мило, я прямо поразился.

      Кикуко приложила к лицу маску Дзидо.

      – Шнурки сзади завязать?

      Из глубины глаз маски на Синго, он это чувствовал, смотрели зрачки Кикуко.

      – Маска оживает только в движении.

      У Синго снова забилось сердце от чистого, но запретного чувства, которое он однажды уже испытал, когда, вернувшись домой с покупкой, едва не поцеловал маску в ее пунцовые губы, такие приятные.

      Жизнь в безвестности не страшна, лишь бы сохранились