Император. Сергей Анатольевич Шаповалов

сотрясли тяжёлые быстрые шаги.

      – Пален! Пален! Ну что вы, ей богу, дрыхните?

      Панин снял шляпу и стряхнул с неё мокрый снег прямо на ковёр.

      – Вы врываетесь, как Ясон в пещеру Минотавра, – ещё не до конца очнувшись, пробормотал фон Пален. – Что случилось? Вы проигрались в карты, и вам нужны деньги?

      – Какой бред вы несёте, Пётр Алексеевич. Какой проигрыш? Тут такое дело, а вы про какие-то деньги, – обиделся Панин, нервно меряя широкими шагами гостиную.

      – Ну, хорошо, хорошо…. – Фон Пален еле-еле приподнялся, сонно щурясь. – Что-то серьёзное?

      – А стал бы я вас в шесть утра по пустякам тревожить?

      – Так говорите. Я полон внимания, – начал сердиться фон Пален.

      – Я всю ночь провёл в Зимнем дворце со знакомыми офицерами. Мы выпивали, играли в карты…

      – Ну вот, – протянул разочарованно фон Пален, пытаясь опять приникнуть к подушке. Глаза его закрывались.

      – Да слушайте же!

      – Слушаю, слушаю… – пробормотал фон Пален покорно.

      – Прибежал офицер, что стоял в карауле у покоев императрицы и рассказал…

      Фон Пален вскочил с постели, схватил сюртук и ловко, одним движением сунул руки в рукава.

      – Семён, – крикнул он. – Поднимайтесь, живо! – Вновь обернулся к Панину. – Что с императрицей?

      – Удар.

      – Что говорят лекари?

      – Какие лекари? Там такая суматоха поднялась! Камердинер, Захар Зотов носится, орёт на всех, как ужаленный, требует рвотного порошку…. Я только видел, как её несут слуги, вшестером. На постель поднять не смогли, императрица – дама крупная, постелили матрац какой-то малиновый, да так на полу и оставили. Я – сразу к вам. Вспомнил, как вы мне толковали о пророчестве этого монаха, как бишь его? Авеля!

      – Правильно и сделали. – Фон Пален натянул ботфорты. – Семён, ну что вы там возитесь?

      – Так что будем делать? – растеряно спросил Панин.

      – Мы с вами – в гвардейские казармы. У вас есть надёжные друзья из офицеров?

      – Есть, конечно.

      – Вот и отлично. Вы верхом или в карете?

      – Верхом.

      – Семён, дорогу помнишь в Гатчину? Бери коня, скачи немедля, да не жалей.

      – Конь дорогой, дядин, – промямлил виновато Панин.

      – Какого чёрта, Никита Петрович! – возмутился фон Пален. – Судьба России решается, а вы коня жалеете. Скачите, Семён! Постойте! Возьми мой плащ, иначе закоченеешь по дороге.

      Он протянул мне суконный плащ, подбитый заячьим мехом.

      – И все же, мы на чью сторону встанем? – очень серьёзно спросил Панин.

      – На ту, на которую меньше всех ставят, – ответил так же серьёзно фон Пален. – Участвовали когда-нибудь в осаде?

      – Бывало, – кивнул Панин, не понимая, к чему клонит губернатор Курляндии.

      – Знаете, как по штурмовой лестнице взбираться? Можешь орден получить, а могут и вниз скинуть. Так, что, вы со мной? – глядя в упор, спросил у него фон Пален. Лицо его сделалось деревянной маской.

      – Уж