При свете зарниц (сборник). Аяз Гилязов

Не умели ведь вместе играть, время прошло, пока научились. И вот поняли – уж лет по двенадцать нам было, – как это здорово: играть в пятнашки! Раньше-то просто не с кем было. Или валяться на скирдах гуртом! Прекрасно… Тогда я немного детство ощутила, веселье беззаботное. А теперь снова тишина… В деревне моих сверстниц нет. Либо много старше, либо много моложе… Хочется пойти куда-то, с кем-то увидеться, но… Молодые очень молоды, взрослые очень взрослы… Вот, – девушка вдруг хлопнула в ладоши, – сто тридцать третья! Так много ещё ни разу не было.

      – Как Вас зовут? – спросил Исхак. – Разговариваем, а имени Вашего я не знаю.

      – Сания… – через паузу ответила девушка. – У Банат-апа дочку так звали, маме понравилось. Та Сания погибла во время войны, оказывается…

      – Да… – не сразу отозвался Исхак, почувствовав, как что-то, то ли счастье, то ли прежняя тоска тревогой стеснило дыхание.

      – Вот как… Сания…

      Исхак, сам того не заметив, протянул руку и сжал холодные пальцы соседки.

      – Что вы, Исхак-абый? – неловко усмехнувшись, спросила девушка.

      – Я знал Санию, – Исхак замолчал, больше ничего не добавив.

      Молчала и девушка.

      Может, Банат-апа рассказывала молоденькой Сании о дружбе своей дочки с парнем, который теперь живёт в городе? Иначе откуда бы девушке знать его имя?

      – Мне рассказывали о вас… – как бы подтверждая его мысли, сказала Сания. – Вы странный человек…

      По листьям ивняка зашелестел дождь. Сания поднялась:

      – Идёмте… Сильный, видно, будет.

      Они пошли к деревне. Исхак по-прежнему держал девушку за пальцы, та их не отнимала. Было ему словно бы веселее и легче, оттого что какой-то славный, непохожий на других юный человечек посвящён в его горе, его тайну. И молчит деликатно и сочувственно, не бередя рану, но и не оставляя его одного. Он не хотел ничего загадывать, ему было хорошо…

      На Дубовом проулке они попрощались.

      – Вы когда уезжаете, Исхак-абый? – спросила девушка.

      – Не знаю… Я увижу вас завтра?

      – Если хотите… Приходите на то же место, вечером. Днём я в колхозе работаю.

      Исхак ещё раз пожал согревшиеся в его ладони пальчики и быстро зашагал к дому Зулейхи.

      Из кухонного окна падала в черноту двора коротенькая полоска света. Исхак раскаянно подумал, что вот за полночь, а мать не спит, поджидая его. Он рванул дверь в избу. Мать сидела на сакэ, подперев подбородок руками, и даже не обернулась, когда он вошёл.

      – Мама… Почему не спишь?

      Махибэдэр медленно выпрямилась. Исхак, как в детстве, сел на корточки на пол, опёршись спиной о печку. Улыбаясь, смотрел матери в лицо.

      – Материнский сон дети уносят…

      Махибэдэр покачала головой и, не отвечая на улыбку сына, смотрела на него серьёзно и задумчиво.

      – Вот я принёс его, мама! Давай спать. Я тоже спать хочу!

      – Сынок! – сказала вдруг Махибэдэр с отчаянием. – Я решила, прошу тебя, уедем отсюда! Если не хочешь, чтобы я у тебя жила,