Одиссея. Гомер

на нас хочешь?

      Нет, обвиняй ты не нас, женихов, пред ахейским народом!

      Милую мать ты свою обвинять хитроумную должен!

      Вот уж три года прошло, наступил и четвертый с тех пор, как

      [90] Всех нас морочит она, лишь играя на душах ахейцев!

      Кормит надеждой пустой, обещается каждому порознь,

      Вести всё добрые шлёт, замышляя недоброе в сердце.

      Кроме того, против нас и другую придумала хитрость:

      Ткацкий огромный станок разместила в покоях с широкой

      [95] Тонкою тканью большой и, собрав нас затем, объявила:

      "Вот что, мои женихи! Раз погиб Одиссей благородный, –

      Свадьбу бы нужно пока отложить до поры, как закончу

      Савана ткань эту ткать, чтобы пряжа зазря не пропала.

      Старцу Лаэрту покров гробовой я хочу приготовить

      [100] Прежде, чем он попадёт в руки всеусыпляющей смерти:

      Дабы не смели потом укорить меня жены ахейцев,

      Что без покрова лежит тот, кто сам приобрёл очень много".

      Так нам сказала она. Мы, поверив ей, все покорились.

      Что же на деле? Ткала целый день она ткань ту большую,

      [105] Ночью ж, при факелах, вновь распускала, что сделала за день!

      Длился три года обман, все три года мы ей доверяли.

      Но на четвёртый уж год круговратный, как время настало,

      Всё нам служанка одна, тайну знавшая эту, открыла.

      Тут мы застали её сами за распусканием ткани.

      [110] Так поневоле пришлось ей работу свою всё ж закончить.

      Ты же теперь, Телемах, так же нас, женихов, здесь послушай,

      Чтобы и сам ты всё знал, и с тобой – остальные ахейцы!

      Мать ты к отцу её в дом отошли, но вели, чтобы замуж

      Шла за того среди нас, кто отцу и самой ей приятен!

      [115] Если же скверно шутить снова станет с сынами ахеян,

      Вздумает нас раздражать, гордо тешась дарами Афины:

      Хитростью, острым умом, помогающим в разных искусствах,

      В чём преуспела она… да, смекалки такой и у древних

      Жён не встречали ещё, у ахейских прекраснокудрявых,

      [120] Будь то Алкмена, Тиро́, иль Микена в венце своём дивном.

      Им бы и в ум не пришло, что придумать смогла Пенелопа

      Нам же во вред. Но теперь ей уж хитрость её не поможет!

      Знай, до тех пор разорять будем дом твой, запасы съедая,

      В мыслях покуда она будет так же упорна, как прежде!

      [125] Боги ей мысли её, может, в сердце вложили, и этим

      Славу она обретёт превеликую. Ты ж – разоришься!

      Мы никуда не уйдём, будем делать, что делали прежде,

      Мужа покуда она из ахейцев не выберет сердцем».

      Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

      [130] «О Антиной, не дерзну я из дому услать против воли

      Ту, что меня родила и вскормила! Отец мой – далёко;

      Жив он, погиб ли, – как знать? Но Икарлию за оскорбленье

      Долго я буду платить, если сам к нему мать я отправлю.

      Если ж вернётся отец – то и гневу отца я подвергнусь.

      [135] Также – и гневу богов, если мать проклянёт меня в гневе,

      Дом покидая родной. А в народе – мне