Одиссея. Гомер

а подарок, что мне поднести захотел ты сердечно,

      Я на обратном пути, к вам заехав, приму благодарно,

      Чтобы в свой дом увезти. И достойным подарком отвечу».

      Это сказав, быстро тут светлоокая скрылась Афина,

      [320] Будто бы птицею ввысь унеслась сквозь отверстие крыши.

      Но поселила она в его сердце и твёрдость и смелость,

      Память его об отце оживив с новой силой. И тут он

      Затрепетал всей душой, угадав, что беседовал с богом.

      Тотчас тогда к женихам подошёл он, божественный видом.

      [325] Пел перед ними певец знаменитый. С глубоким вниманьем

      Слушали песню его о печальном возврате из Трои

      Храбрых ахеян: то им присудила Паллада Афина.

      В верхнем покое своём вдохновенное пенье услышав,

      Вниз Пенелопа сошла по ступеням высоким, поспешно,

      [330] Старца Икария дочь многоумная. С нею спустились

      Две из служанок её. Вот она, – среди женщин богиня, –

      В залу неслышно вошла, где её женихи пировали,

      И у колонны одной, свод державшей, тихонечко встала.

      Справа и слева её две служанки почтительно встали.

      [335] Щёки прикрыла она головною накидкой блестящей

      И, со слезами, к певцу, что божественно пел, обратилась:

      «Фемий! Известно тебе много песен, что радуют душу,

      В них прославляют певцы и богов, и героев великих.

      Спой же из них ты одну для собравшихся; будут в молчаньи

      [340] Слушать все гости её за вином. Но прерви ту, что начал

      Песню печальную ты: замирает в груди моей сердце,

      Если я слышу ее. Ведь всех горше мне горе досталось:

      Я о любимом скорблю до сих пор и его вспоминаю,

      Мужа, что славой своей покорил и Элладу, и Аргос».

      [345] Матери так возразил, рассудительный сын Одиссея:

      «Милая мать, как же ты запретишь петь певцу? Ведь поёт он

      Нам в удовольствие то, что в его пробуждается сердце.

      В том не певец виноват, а лишь Зевс, посылающий свыше

      Людям духовным и мысль и по воле своей вдохновенье.

      [350] Значит, сердиться нельзя, что поёт он об участи горькой.

      Люди охотнее ту хвалят песню, которую слушать

      Снова и снова хотят, восхищаясь, как будто бы новой.

      Мужеством сердце и дух ты наполни, заставь себя слушать.

      Разве лишь царь Одиссей был лишён дня возврата из Трои?

      [355] Множество также других знаменитых героев погибло.

      Лучше иди и займись, как тебе подобает, хозяйством,

      Прялкой и ткацким станком; наблюдай за работой служанок,

      Чтоб не ленились они. Ну а речи – не женское дело.

      Речи – для мужа! Теперь – для меня: ныне – я глава дома».

      [360] Тут изумилась она и обратно уйти поспешила.

      Сердце её поразил сын своей рассудительной речью.

      В верхнем покое своём со своими служанками вместе

      Плакала горько она о своем Одиссее, покуда

      Сладостным сном веки ей не покрыла богиня Афина.

      [365] А женихи между тем в потемневшем уж зале шумели

      Споря о том, кто из них