Детство Лапиндрожки. Мемуары 1949–1955 гг.. Людмила Романова

в бежевый с коричневым узором фантик, края которого нарезаны мелкой лапшой. Я никогда не видела эту конфетку, но при упоминании о ней всегда успокаивалась и становилась сговорчивой. Вместо конфетки с загадочными махорками, мама всегда покупала мне шоколадку или гематоген, чтобы я была сильной и здоровой. И никакого вреда, судя по моей теперешней жизни, шоколад мне не принес. Как теперь признали, он полезен для зубов, для мозгов и для хорошего настроения!

      ***

      Снова пришел март, мне исполнился год, но не восьмого марта, а восемнадцатого! Моим днем рождения стал «День Парижской Коммуны»! Это звучало очень торжественно, и заодно мои познания увеличились на существование такой страны, как Франция, на то, что там, в Париже была Коммуна, и то, что этот день совпадает с моим днем рождения. Многие дети и не знали, что существует такой праздник, а я знала! Я родилась в «День Парижской Коммуны»! И почему-то, мне это добавляло гордости.

      ***

      Мама набрала в утюг углей, поставила на стол банку с водой и стала отглаживать свое демисезонное пальто. Она положила на пальто мокрую марлю, и стала водить по ней утюгом так, что из-под марли шел пар.

      – Нужно съездить к тете Зине Громовой, – сказала мама сестре и бабушке. Люсеньку покажу, и Володьку давно не видела, как они там поживают?

      – Съезди, съезди, пропела бабушка. – Вот Зине передашь, – бабушка протянула маме скрученные в рулончик белые кружева. А эти я сегодня на рынок отнесу, – бабушка продолжила вязание, – осталось сантиметра два и все.

      – Надя, привет передай им всем, я тоже, как-нибудь, в другой раз поеду. Витальке что-то нездоровится, да и с Пашкой не очень хочется ехать. Учудит что-нибудь в гостях. Тете Зине не понравится, – сказала тетя Вера.

      Мама повесила отглаженное пальто на вешалку,

      – Надо бы новенькое, мне хочется расклешенное из драпа, пастельного цвета, само, или сиреневого, – сказала она. – Вер, как ты думаешь, такую шляпу еще можно одеть? Мама достала из гардероба черную шляпку с тонкой сеткой, вуалью, на которой были черные горошинки поплотнее. Одела ее, взяла в руки свою черную лакированную сумочку и всунула ноги в туфли с каблуками.

      – По-моему, я девка красивая, – сказала мама, улыбаясь и вертясь перед зеркалом.

      – Только тебе поправиться надо, совсем зеленая! – сказала тетя Вера.

      Она сняла с мамы шляпку, одела на себя.

      – Нет, мне это не идет, я лучше, в своей, с полями буду ходить. И я бы лучше себе купила серое, габардиновое, как у тети Нади Карпинской, я тут недавно в магазине примерила, так благородно. С отпуска куплю, или Пашка что-нибудь сделает на продажу. Он Галине Петровне с Кооперативной, обещал буфет сделать, вот тогда денежки у нас будут, – заговорщическим тоном сказала тетя Вера.

      – А мне серый цвет не пойдет, – сказала мама, – Я очень бледная. Она помазала помадой точки на щеках и растерла их рукой, – вот так лучше.

      ***

      – Люсенька, сегодня мы с тобой поедем в Москву! – сказала радостно мама, одевая