Детство Лапиндрожки. Мемуары 1949–1955 гг.. Людмила Романова

номер на бумажке и дал маме в руку. Звоните, если будут вопросы.

      И мама в пальто, в шляпке с вуалью, а я в красном капюшончике и красных ботиночках, среди весенней первомайской Москвы появились на обложке «Огонька».

      – Тетя Зина, – нас сейчас в журнал сфотографировали! – радостно сказала мама, войдя в комнату.

      – Дядя, чик, – сказала я.

      – Надечка, как она уже хорошо говорит! И все понимает!

      – У, такая сообразительная! – улыбнулась мама. Вот спросите, как ее зовут.

      – Люля, – сказала я, не дожидаясь приглашения. – Папа Петя, мама Надя, тетя Леля.

      – Какая умная девочка! А наш Володя тоже скоро женится. Я уже ее видела. Красивая девушка, вежливая. Он сейчас как раз у них, они здесь не далеко живут. Люди простые, но приличные. Тетя Зина говорила, заканчивая фразу, немного оттопыривая нижнюю губу, как будто немного обижаясь как ребенок. Но, когда она улыбалась, то была похожа на маму, и поэтому мне всегда нравилась.

      Маленького роста, она была одета, в черный сарафан из шерсти, наверняка перешитый из старого платья, с кофточкой из крепдешина, завязывающейся бантом на груди, Короткие волосы, постриженные под каре, заколоты заколкой на бок на косой пробор. Тете Зине Маленькой было в то время сорок два, но мне она казалась бабушкой.

      – Надя, сажай ее на кровать, есть, наверное, хотите, сейчас я котлетки принесу, а хочешь, мы ей кашку сварим, предложила тетя Зина, беря меня на руки.

      – Хотите я сама, я все на кухне знаю, – предложила мама.

      – Пожалуйста, если хочешь. Вот тебе манка, ой, а молока то нет! – сделала испуганное лицо тетя Зина.

      – А мы взяли с собой, у меня в сумке бутылочка.

      – Прекрасно! – улыбнулась тетя Зина. – Как там Вера, Маша? Мама все в магазине работает? Как Петр Гаврилович? – тетя Зина, со мной на руках прошла за мамой на кухню, по огромному коридору, на стенах которого, висели велосипеды, санки, корыта. Потому что, теперь квартира, в которой до революции жила одна семья моей прабабушки, стала коммунальной, и в ней на кухне стояло шесть столов, шесть примусов, и очередь в ванну, была с утра приличной. Кухня и коридор, к счастью, были огромными, и поэтому роль ванны, умывальника и прачечной часто присваивала себе кухня. В ней стирали и купали детей.

      – У нас, тетя Зин, все хорошо, все по-старому, – рассказывала мама, мешая кашку с молоком. – Виталек растет, муж у Веры, такой мастер, мебель на заказ делает, так что они живут хорошо, мать, как всегда работает и вяжет кружева. У меня в сумочке рулончик, она вам передала, для подзора. А мы с Петей ждем, когда ему дадут хорошее назначение. Он сейчас должен из Казани вернуться, пойдет в ВТО, не знаю, что ему скажут. Без квартиры больше нипочем не поеду. Так тяжело жить по чужим квартирам. Хозяева ужасные, в комнату без нас заходят, по чемоданам шарят. Ни стыда, ни совести. Все время боишься, лишний раз, сделать не так! Сто раз оговорят, серые, жадные.

      – Да, Надечка, хорошо бы ему в московский театр устроиться, снова