Детство Лапиндрожки. Мемуары 1949–1955 гг.. Людмила Романова

вперед.

      – Прекрасно, особенно вот эта синенькая байка. Я ей платьишко сошью, мы скоро к папе поедем, и у нас будет новое платье. Спасибо, мы берем!

      Мама поцеловала тетю Зину, которая проводила нас до вокзала, помогая нести сумочку, и мы снова сели в вагон электрички на лакированное сидение. Я ждала тоннель, и тетю с мороженым. Но, тетя не появилась. Тогда я стала приставать к маме дома. Я ныла, выкручивалась, я требовала мороженое. И мама решила обмануть меня. Она налила в стакан водички и положила туда крахмал с сахаром. Получилась белая жижа.

      С чувством выполненного долга, я сидела за столом, на котором стоял стакан с мутной белой жижей, смотрела в окошко и опускала ложечку в стакан, стараясь поймать побольше мороженного, а потом выпила его весь! Мои маленькие ножки болтались, высоко-высоко над полом, а за окошком виднелась другая дача и зеленые сосны. Я до сих пор помню, вкус, который совершенно не был похож на эскимо, но, я сама хотела, обмануться, и чтобы подкрепить эффект, я крутила в руке черепашку, стараясь облизнуть ее лапку, как голубую холодную сосульку…

      Мамочка и воспитание самостоятельности

      У меня не было много кукол, только одна гуттаперчевая, которая лежала в корытце. Но, всегда было много книжек, кубиков, мозаик, пирамидок. Игрушек, играя с которыми, нужно было думать.

      Какие у меня были книжки! Их у меня была целая коробка, и хотя я еще не умела читать, я любила слушать, как читает мама, а потом разглядывать картинки. Книжки были тоненькие с надписью наверху «Мои первые книжки», Их можно было разглядывать долго-долго, а потом оживить в своем воображении и даже придумать историю дальше, потому что в картинках было много всевозможных деталей.

      Мама и папа пели мне песенки, и я их прекрасно разучила, и про веселых соседей, и про капитана, которого просили улыбнуться, и про вольный ветер. Много песенок я слышала из черного репродуктора, который был всегда включен.

      Мама учила со мной стишки про барана, который шел по дорожке навстречу другому, и про мишку косолапого.

      Мама всегда советовалась со мной идя в магазин, или, одевая новое платье, или думая, что сварить.

      – Люсенька, как ты думаешь, мне купить красненький ситчик или голубой? Покажи пальчиком.

      – Вот, – показывала я.

      – Этот тебе нравится?

      – Да нравится, – серьезно отвечала я, и мама покупала именно этот материальчик.

      – Смотри, как плохо делает мальчик – показывала она мне картинки к стихам Маяковского. – Он безобразник! – и я понимала, что так делать нельзя.

      – Смотри, какой хорошенький котеночек, бедненький, кушать хочет, давай дадим ему поесть, – и мама отщипывала ему кусочек колбаски или котлетки. И я с детства любила животных и, не задумываясь, отдала бы им свою последнюю котлетку.

      Мама была для меня авторитетом, самой доброй и самой умной. И, хотя, я иногда вредничала, добиваясь своего, но для полного спокойствия мне нужно