Детство Лапиндрожки. Мемуары 1949–1955 гг.. Людмила Романова

есть? – съехидничала тетя.

      – Нет, он нас с Люсенькой любит, – сказала мама. – У меня здесь работа хорошая и ясельки, а там нужно начинать все с начала. Как только он устроится получше, мы к нему поедем.

      – Ты за своим смотри, – сказала бабушка. А то, я его вчера с какой-то молодой видела. Идет ей сумочку тащит.

      Бабушка подмигнула маме. Она знала вредный характер продавщицы Ани, поэтому уж очень-то на нее внимание обращать было не нужно, но и выслушивать чушь, тоже.

      – Ну ладно, мы пойдем, – сказала мама. – Посмотрим книжечки для Люсеньки. Ну, скажи до свидания, – обратилась она ко мне.

      – До свидания, – сказала я. – Пойдем за книжечками.

      ***

      Обратно мы шли уже с нагруженной продуктами и книжками сумкой. Перейдя через платформу, мама поставила меня на землю

      – Иди ножками, – сказала она.

      – Нет! – заорала я и затопала ногами.

      – Мама взяла меня на ручки снова. – Люсенька я устала, а ты уже большая, должна сама шагать, повторила она.

      Вот тут-то и настал мой звездный час. Я знала, что мама мне так скажет, и заранее приготовила ответ, еще тогда, когда она меня ругала за спички.

      – А спички брать большая? Да? Неси, неси! – сказала я ей, И лицо мое в этот момент немного стало похоже на дядино Пашино.

      Мама рассмеялась, и сказала, – ну, хитрятина. А вот пойдем, что я тебе покажу… Мама сделала загадочное лицо, и повела меня к забору.

      – Смотри, какая зеленая машина! Хочешь, прокатимся?

      У забора одной из предпоследних дач, стоял маленький открытый автомобиль, зеленого цвета! С рулем, колесами, и сидением на двоих спереди и сзади. Он был как всамоделяшний! Кто оставлял там этот автомобиль, и почему не боялся, что его украдут, и почему его никто не украл, – осталось для меня загадкой до сегодняшнего дня.

      Мама посадила меня в машину.

      – Ну, крути ножками, поехали!

      Я постаралась подцепить педаль ногой, но она срывалась и машина проехала благодаря моей маме. Мы проехали пять метров, и вернулись к месту, где был оставлен автомобиль.

      – Здорово? – спросила мама.

      – Да! – кивнула я. – Я еще хочу!

      – Нельзя, это же чужой автомобильчик, мы его должны вернуть, а то тетя будет переживать. А вот пойдем ножками, а я тебя потом опять на машинке покатаю, улыбнулась заманчиво мама. – Пойдешь?

      – Пойду, – сказала я. Мне не хотелось больше плакать, а хотелось представлять, как здорово кататься на машинке, и какая она чудесная, и как далеко можно на ней проехать. Почти по всей просеке!

      Мы шли по летней Ильинке. От заборов и листвы на песчаную дорожку падали пятна теней, которые немного менялись от легкого теплого ветерка, шевелившего ветки. Пахло хвоей, травкой флоксами и гвоздиками. Над головой раздался шум самолета, и я задрала голову, увидев весь самолет так низко, что было видно и что написано на нем и колесики шасси и крылья. Вдали раздался звук поезда. Уже совсем рядом был наш забор и калитка. А из окошка на втором этаже