Детство Лапиндрожки. Мемуары 1949–1955 гг.. Людмила Романова

отец вез нас в Уржум. Это была пробная поездка. Отцу хотелось жить вместе с нами, и он вез нас показать, как он устроился, и может маме понравится там пожить. В поезде отец разговаривал с каким-то мужчиной средних лет в соседнем отсеке. А мы с мамой сидели на деревянном сидении с чемоданами и ждали высадки.

      Мама уже внутренне переживала, потому что, нам предстояла ночь на вокзале с вещами и ребенком. Нам нужно было делать пересадку на следующее утро.

      – Знала бы, нипочем бы не поехала! Тащить меня с ребенком, в такую глушь! А не поедешь, скандал! Ну ладно. Ночь как-нибудь, пересидим. А, вдруг и мест то на лавочке не будет!

      Мама переживала. – Одной бы ладно. Но, Люсенька? Маленькая. На руках замучаешься держать. Хорошо бы вещи в камеру хранения сдать.

      Поезд подошел к платформе, и мама позвала папу.

      – Петь, бери чемоданы, а я Люську. Пойдем, скорее место займем на вокзале. И билеты посмотрим. Может еще какой-нибудь поезд есть, чтобы не ночевать тут.

      Но, отец, схватив чемоданы, и двигаясь к выходу, оптимистично сказал,

      – Мы сейчас пойдем к моему дружку. Он нас приглашает, там и переночуем.

      – Да ты что, Петька! Ты же его не знаешь совсем. Может быть, уголовник какой-нибудь. Потом оттуда не выберешься. И обворуют, и по башке стукнут!

      – Ну да! – беспечно сказал папа. – Мы с ним в поезде разговориись. Хороший человек. Фронтовик! Отец тащил чемоданы вслед за приятелем.

      – Нет, Петь, ты как хочешь, а я туда не пойду. Мы с Люсенькой здесь посидим. Здесь народу много, не страшно.

      – Ну что ты! – разозлился отец.

      Он раздосадовано опустил чемоданы. Ему очень хотелось в дом к приятелю.

      – Ну ладно, я сейчас к нему схожу, Посмотрю, как он живет, а то обидится. Здесь полчаса.

      – Ладно. Ты нас посади и можешь идти куда хочешь. Смотри, осторожнее, башку сломят!

      – Да брось ты! Валер, ты подожди, я сейчас жену устрою.

      Приятель стоял и искоса наблюдал за сценой. Взгляд был цепкий. Хамоватый. И кепка, и какая—то, настороженная постановка тела, придавали ему вид уголовника, каких было немало в то время.

      Оставь деньги, – шепотом сказала мама, – пока он отвернулся. Отец вытащил из внутреннего кармана портмоне и положил его маме в сумочку.

      Проехав, минут десять на автобусе, приятель потащил отца по каким-то узким улочкам и в результате ввел его в обшарпанный, дощатый серый дом. Отец вошел в комнату снял шляпу и кашне.

      Грязь, не мытые стаканы. Не убранный стол.

      – Чего ты со своей черемонишься?! Дал бы ей по морде! Еще баб слушать!

      – Ну да! Ты меня еще будешь учить! – взъерошился отец.

      Ему было неприятно. Что этот новый приятель так выражается о его жене. В поезде, разговор шел на посторонние темы, и парень ему понравился.

      – Ну, грубоват немного, но, что с него взять работяга! И фронтовик. Воевал! – думал он.

      А такого беспардонного отношения,