Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой. Нелли Шульман

в Сходне, где, покинув Москву, обреталась матушка Матрона, она нашла в скромной комнатке, увешанной иконами, только пожилую женщину, ухаживавшую за матушкой:

      – Схоронили ее, – грустно сказала та, – в начале мая. Отошла праведница, в мир иной, иже нет в нем ни болезней, ни печалей. Матушка пребывает у престола Иисуса, молится за нас, грешных… – начертив Наташе грубую схему могил, на Даниловском кладбище, женщина протянула ей блокнот:

      – И ты помолись. Молитва на могиле праведника до Бога доходна… – Наташа остановилась на дорожке, засыпанной влажным гравием. На обочине оплывали серые сугробы. У потемневшего креста лежали растрепанные бумажные цветы. Сырой ветер холодил щеки Наташи:

      – Я к ней приезжала в апреле, – вспомнила женщина, – получается, что перед самой ее смертью… – она, сначала, думала, взять с собой Машеньку. Собираясь, Наташа покачала головой:

      – Нельзя, слишком большой риск, Маша еще ребенок. Михаил Иванович на Волгодоне, но Маша может проговориться в школе, на ипподроме, рассказать что-то преподавательнице музыки… – как бы ни хотела Наташа получить благословение Матроны для дочери, она повторила себе: «Нельзя». Женщина застыла перед роскошным, карельской березы, трюмо, в пышной спальне:

      – Тогда, на Арбате, она сказала, что Маша не моя дочь. Ерунда, она бывает не в себе, вот и все… – услышав шепот матушки:

      – Кольцо ей отдай… – Наташа оторвалась от трюмо. Змейку она надежно прятала среди просторных, сшитых на заказ, атласных бюстгальтеров и шелковых панталон, с кружевом. Достав коробочку, Наташа коснулась изящной, золотой головы. Блеснула алмазная насечка, крохотные сапфиры в глазах:

      – Антонина Ивановна осталась с Машенькой, а я пошла на кухню. Она привела к нам Володю, она уезжала на аэродром. Она летела в Калинин, в действующую армию… – Наташа помнила перетянутый ремнем полушубок соседки, офицерский планшет, мягкой кожи, ушанку из темного соболя. Вернув коробочку в белье, Наташа вдохнула аромат «Красной Москвы»:

      – От нее пахло духами, лавандой. Потом я нашла змейку, в кроватке Машеньки. Я решила, что Антонина Ивановна обронила кольцо. Она пропала без вести, муж ее перебежал к Власову. Я решила, что не стоит никому говорить о драгоценности… – задвинув ящик комода, Наташа распрямилась:

      – Не стоит. Но Машенька получит кольцо, когда подрастет. Это наш секрет, матери и дочери… – в Сходню она отправилась, услышав в старинной квартире, на Арбате, о переезде матушки. Наташа выбрала выходной день своего шофера:

      – Вообще в таком случае положено вызвать разгонную машину, но мы с Машей проедемся на такси… – дочь даже не обратила внимание на городской автомобиль. Машенька болтала о рысаках, участвующих в ежегодном дерби. Девочка наизусть знала родословные лошадей. Высадив Машу во дворе ипподрома, Наташа пообещала вернуться за ней после тренировки. Девочка, счастливо, поскакала к большим воротам конюшен. Наташа оглянулась:

      – И в кого она такая растет?